Angry fancy goldfish in pajamas
Название: Твари болотные
Автор: Lady Aribet
Фандом: Наруто
Пейринг: Кисаме/Забуза
Размер: миди, в процессе.
Категория: слэш (пока что без слэша)
Рейтинг: NC-17
Размещение: все вопросы в умыл
Дисклеймер: с миру по нитке – графоману фанфик (с)
Саммари: Туманники в естественной среде обитания
Примечание: Посвящается Тарне, которая давным-давно просила фик про Забузу без Хаку))) Совсем без Хаку может не обойтись - автор не уверен, куда кривая его выведет.
__________________________
читать дальше
Мутная непроглядная вода отхлынула, ушла вместе с отливом. Высокие тугие корни исполинских мангровых деревьев обнажились, встали частоколом. Под этими корнями можно было устроиться на ночь, но земля после отлива была совсем сырая, еще не успела подсохнуть. Пришлось идти дальше, искать убежище посуше. Несмотря на то, что умел засыпать где угодно, чуть не в луже, все равно инстинктивно тянулся к теплу.
Густой и плотный туман плыл по лесу, стелился, клубился у корней деревьев. У одного из таких деревьев Забуза прикончил кролика, заткнул тушку за пояс. Двинулся дальше, подметив в глубине леса едва заметный огонек.
Огонь оказался настоящим, живым пламенем костерка, не болотной обманкой, которая затягивала, завлекала в трясину. У огня грелся знакомый генин – Кисаме Хошигаке, или как там его. Посмотрел недружелюбно, охраняя свое тепло. В другое время Забуза прошел бы мимо, но, во-первых, уже устал искать сухое местечко, а во-вторых, не хотелось поворачиваться спиной к этому Кисаме и сбегать, поджав хвост. Тот непременно запомнит проявление слабости, и, что хуже, растреплет запросто.
Поэтому Забуза подошел ближе, демонстрируя открытые ладони, и сел у костерка. Протянул ладони к огню. Огненными техниками в деревне мало кто владел, в основном – вода да ветер. Умение развести костер в такой мокряди дорогого стоило. Кисаме тем временем перестал смотреть на него исподлобья, вытащил спрятанную за спину палку с насаженной на нее тушкой. Забуза поглядел на это, сглотнул вмиг набежавшую слюну и принялся потрошить своего кролика.
- Умный, что ли? – спросил Кисаме, глядя, как темная требуха каплет, вываливаясь на землю. - Чего ты мне здесь потроха навалил?
- Уберу, - коротко пообещал Забуза.
- Не уберешь – свои выложишь, понял? – предупредил Кисаме.
Пришлось убрать. Забуза вытер руки о скользкую траву, насадил тушку и принялся водить палкой над костром. Кисаме тем временем уже жрал свое мясо, утираясь тыльной стороной ладони. Аппетитно, надо сказать, жрал. Так, что Забуза едва мог терпеть аромат жареного мяса. Спохватился, воткнул палку вертикально в землю и захлопал себя по карманам. Нашел пузырек с солью, идеально чистый, вылизанный утренним дождем – похоже, крышку плохо закрыл. Забуза глянул на Кисаме, и попытался съесть так, без соли. Несоленое мясо не лезло в рот.
- Не дам, - сразу сказал Кисаме, - самому мало.
- Жлобяра, - обиделся Забуза.
- Не жлобяра, самому мало.
Забуза равнодушно глянул на него, рванул острыми зубами сыроватое, недожаренное мясо, принялся демонстративно чавкать, давился гадким, невкусным комком во рту.
- Должен будешь, - предупредил Кисаме, все же кинул ему свою соль. Забуза выплюнул мясо в костер, высыпал несколько драгоценных кристалликов на тушку, размазал грязным пальцем и вернул пузырек.
- Давно тут? – спросил Забуза, чтобы не молчать.
- Со вчерашнего вечера. Тут тихо.
- Ага, - сказал Забуза. Конечно, тихо. Потому и пошел на юго-восток от деревни, чтобы не напороться на чунинов, не стать хорошей мишенью для тренировки.
- Чего ты кролика-то жрешь? – хохотнул Кисаме, - сам будешь, как кролик, малыш Забуза.
- А что плохого в кроликах?
- Слабые и трусливые.
- Я не трус, - покачал головой Забуза, поглядел в сторону. Пересилил себя, глянул на него с вызовом, - и я не слабый. Хочешь проверить?
Вместо ответа Кисаме обидно рассмеялся, облизал синие губы, вытер их тыльной стороной ладони.
- Сам-то белку слопал, - поддел Забуза, заметив выпотрошенную шкурку.
- Белка – это не кролик.
- Белка – это крыса с пушистым хвостом, - заметил Забуза, обсасывая косточки, - ты сожрал крысу. Трусливую слабую тварь.
- А ты у нас сильный, что ли? – прищурился Кисаме. - Если так, то я тебя сожру.
Забуза едва не вздрогнул, но сдержался. А Кисаме без лишних слов влез в спальный мешок, улегся, уставившись на огонь.
- Костра не туши, - предупредил он, зевнул и закрыл глаза.
Отсветы огня плясали на дереве, и наросший серый лишайник казался живым существом, шевелился, словно полз по темной пористой коре. Забуза посидел еще немного, разглядывая лишайник, потом устроился спать. Сон долго не шел.
***
Ночью проснулся от собственного сдавленного хрипа – приснилось, что Кисаме сдержал свое обещание, располосовал зубами руку и принялся жрать заживо, глотая горячую кровь. Забуза едва не подпрыгнул, когда все же сообразил, что это лишь сон, и руку он сам себе придавил случайно. Сел, и тяжело дыша, уставился на генина – тот дрых без задних ног, и не думал никого жрать. А может, и думал, но оставил на потом, черт его знает.
Кисаме был старше, на год или на целых полтора – Забуза толком не знал, но и эти полтора года делали его старше, сильнее. Его тройка уже всерьез готовилась к экзамену на чунина, сам Забуза об этом еще не думал – только усиленно тренировался между миссиями. В его-то тройке все были слабаки, и тренироваться с такими – гарантированно провалить экзамен. А проваленный экзамен на чунина автоматически становился самым главным в жизни экзаменом.
И самым последним, разумеется.
***
- Вали отсюда.
- Нет.
- Вали отсюда, я сказал.
С болота несло гнилью, сырость просачивалась под одежду, пиявками присасывалась к коже, вытягивала тепло. Кисаме развернулся, пошел прочь, не слушая его. Забуза, в надежде получить свою тренировку, метнул кунай, целясь прямо в хребет. Драка длилась недолго – ткнувшись лицом в липкую сырую землю, Забуза вгрызся зубами и сдавленно завопил, что не хотел сделать ничего плохого.
- Мудак, - сказал Кисаме, не убирая ноги с его затылка, - ты на кого нож поднял?
- Больше не буду, - соврал Забуза, выплевывая землю. Кисаме убрал ногу, отошел недалеко. Скрестив руки на груди, смотрел, как Забуза медленно поднимается, отряхивается, сморкаясь землей и выковыривая ее из зубов.
- За хрена мне возиться с тобой? – спросил Кисаме, ехидно усмехаясь. – Ты ж не умеешь ни хрена. Ты дурак, слабак, растяпа и ростом с пенек. Зачем мне с тобой возиться, если тебя все равно прикончат?
- Я стану сильнее, - сощурился Забуза, стиснул зубы, стараясь не поддаться на провокацию.
- Я стану сильнее, - писклявым голоском передразнил его Кисаме, подошел ближе, глянул сверху вниз, - ты ведь сирота?
- Сирота, - подтвердил Забуза.
- Рассчитываешь, что хоть я принесу цветочек на твою могилку? Вали отсюда, сиротина драная.
И опять отвернулся от него, а Забуза ничего не смог с собой поделать – кунай словно сам собой метнулся, задрожал на секунду, вонзившись в ноздреватую, упругую кору.
- Ты даже кунай как следует кинуть не можешь, – усмехнулся Кисаме, пошел прочь, потеряв всякий интерес к беседе.
***
В другой раз Кисаме нашел его сам. Забуза вначале и не заметил его, стоял в очереди, перетаптывался с ноги на ногу, мысленно пересчитывая деньги. Триста монет – пособие на неделю. Пять монет сутки – койка в общежитии, еще на три монеты можно было перекусить, а на десять – наесться от пуза. Если ни на что больше не тратить – можно было месяц спать в общаге и неплохо питаться. Прибавить сюда плату за миссии – выходила вполне себе нормальная сумма, из которой можно было отложить на хорошее оружие, или шмотки. Платили, конечно, мало - миссии генинам обычно доставались самые позорные, связанные с тяжелой физической работой. У чунинов такса была куда выше, но, во-первых, чунинам уже не полагалось ежемесячное пособие, и потом, до чунина надо было еще дожить.
Его очередь вскоре подошла – Забуза назвал свое имя и идентификационный номер, просунул свиток с метрикой в низкое окошко и получил на руки сверкающие монетки. Быстро распихал их по карманам. Труднее всего, конечно, было не сорить деньгами, не раскидываться ими сразу. Забуза твердо решил, что оплатит общагу на месяц вперед – скоро сезон дождей, а в сезон экономить на ночлеге не стоило, и потом, на всякие незапланированные покупки оставались еще отложенные за лето деньги.
- Привет, - сказал Кисаме, прислонившийся к косяку. Внимательно наблюдал за ним.
- Привет, - Забуза прошел мимо, не остановившись. Мало ли, кто там в очереди стоит…
- Ты так и не научился нормально метать ножи? - Кисаме догнал его, пошел рядом, сунув руки в карманы.
Забуза молча покачал головой, не нашел подходящего ответа.
- Один тренируешься? – поинтересовался тот.
- Да.
С самого утра парило, солнце разогнало туман. Кисаме стянул легкую куртку, обмотал ее вокруг талии, завязал узлом на поясе. Выставил напоказ угловатые плечи, жилистые руки со светло-голубыми бороздками неглубоких шрамов.
Прошли вдвоем до конца забора, шлепая по извечным сырым лужам, отражавшим чистое голубое небо. Очертания луж в деревне не менялись годами, выбоины, в которых собиралась вода, были все те же. Забуза покосился вбок – Кисаме почему-то все еще шел рядом с ним, искал его общества, что ли.
- Ты один ничему не научишься, - начал Кисаме, закинув руки за голову, - это не так-то просто.
- Просто – не просто, - буркнул Забуза. – Какого хрена об этом говорить?
- Сенсей у вас слабак, - поделился соображениями Кисаме. – Я с ним в два счета…
- Слушай, - оборвал его Забуза, сообразив неувязку. – У тебя ж родни до хрена.
- Ну и что?
- А чего ты тогда в очереди за пособием де… ааа!
Забуза так и не понял, как это случилось, мир вдруг взорвался болью, внутри все всхлипнуло, и, через мгновение после того, как смог, наконец, вдохнуть, обнаружил себя посреди большой лужи. Вода протекла в ботинки, пропитала ткань штанов.
- Т-ты…! – еле выдохнул он, прижимая ладони к животу.
- Тренировка, - сказал Кисаме, подбирая деньги с земли, - с тебя шестьдесят три… шестьдесят четыре монеты.
- Охерел? – перебитое дыхание все же вернулось, хотя, казалось, никогда уже не восстановится.
- Дорого, конечно, - едко хохотнул Кисаме, заметил еще одну монетку, сверкнувшую на солнце, - но за все надо платить, правда?
Забуза стиснул зубы от досады, сложил печать так быстро, как только сумел. Кисаме, нагнувшегося за монеткой, в один момент накрыло сверкающей на солнце волной, сшибло с ног, вода потекла вниз по улице, заструилась говорливым потоком. Кисаме тут же вскочил на ноги, приблизился неспешно, разминая кулаки, и Забуза поскользнулся в жидкой грязи, инстинктивно закрывшись руками.
Кисаме отряхнулся, брызги полетели во все стороны, волосы встопорщились. Он с сомнением глянул на Забузу.
- Остальные оставь себе, - сказал он, - пойду кого-нибудь еще… потренирую.
***
Месяц пришлось питаться всякой ерундой – не клянчить же у соседей. Забуза каждый раз стискивал зубы, случайно прикусывая щеку, когда вспоминал о пережитом.
С одной стороны, положительный момент в этом тоже был – сразу стало понятно, что в этот год на экзамен лучше и не соваться. С другой стороны, выбора особого не было – или этот год, или следующий – дальше тоже тянуть не позволено.
В следующий раз пришлось быть осмотрительнее – вникуда потерял пятую часть пособия.
Пришел заранее, оказался первым в очереди, спрятал полученные деньги надежно.
На улице лило, как из ведра – уже неделю как начался сезон. Крохотные капельки отскакивали от людей, навесов и крыш, отчего те казались окутанными светлым ореолом. Несмотря на ранний час, неяркие фонари уже горели – в теплом мареве тумана легко было заблудиться.
Забуза вышел из-под навеса, задумчиво пошкрябал пальцем бурый лишаистый налет на твердом камне. Накинул на голову прорезиненный капюшон, оглянулся по сторонам, побежал к общаге. Всю дорогу настороженно озирался, при каждом удобном случае прячась в тени, и только ближе к знакомым, родным стенам перешел на шаг, прикидывая, сколько ему на этот раз заплатят за миссии.
- Шустро бегаешь, – оценил Кисаме, выплывший из тумана. Перегородил ему дорогу, уперся кулаками в бока.
- Отвали, - рявкнул Забуза, заозирался по сторонам, но, как назло, на улице не было ни души.
- Пятьдесят монет, и я отвалю, - усмехнулся Кисаме. – Разойдемся как друзья.
Забуза не ответил. Молча толкнул его плечом, прошел мимо.
- Пятьдесят монет, - напомнил тот, - соглашайся. Это тебе скидка, как знакомому. Или сейчас всю рожу об забор разобью, и половину заберу. А то и все.
- Иди на хер, - буркнул Забуза. – Поищи себе другого придурка.
- Зачем это? - хохотнул Кисаме, - и ты подходишь.
И, уверенный в себе, подошел сзади, сдавил плечо, рывком развернул лицом к себе. Глупо, в общем-то, самонадеянно развернул, подставился, и Забуза не упустил возможности. Кунай вспорол куртку, ткнулся острием в ребро.
- Ах ты паскуда! – взвыл Кисаме, мгновенно ощетинился, вывернул его руку, заставляя выпустить кунай. Забуза не успел обрадоваться, оказался притиснутым к холодному бетонному забору. Капюшон свалился с головы, и дождь тут заструился по его лицу, капли текли по бровям, срывались вниз с кончика носа.
- Отвали! – хрипло рявкнул Забуза, почувствовал, как твердые пальцы смыкаются на горле, вжимаясь до боли. И, точно дурак, забыв все, чем учили, вцепился в его руки, крепкие, жилистые. Царапался, безуспешно пытаясь ослабить хватку. Морда Кисаме, наглая, маячила перед лицом, в голове глухо застучало, и все куда-то поплыло, размываясь в неверном свете.
- В следующий раз, - раздался странно, словно издалека звучащий голос, - в следующий раз за такое придушу насмерть и утоплю в болоте. Кому б ты на хер ну…
Забуза разомкнул веки – бетонный забор уходил вкривь и вверх в странном, непривычном ракурсе. Руки Кисаме бесцеремонно шарили по его телу, ощупывали внимательно.
- Вообще, я добрый, - противно усмехнулся он, вытянул кошелек из его кармана. – Отдал бы спокойно, и я тебя пальцем не тронул. Наверное.
Забуза сморгнул и сообразил, что лежит на земле под забором. Поглядел на сидевшего перед ним Кисаме, потрошившего его кошелек. Внутри лежала только мелочь, оставшаяся с того месяца. Кисаме вытряхнул все содержимое себе на ладонь, пересчитал монетки, передвигая их пальцем.
- Семь… восемь… Восемь? Что за нахер? – удивился он, сунул деньги в карман. – Остальные спрятал, что ли?
Кисаме вновь потянулся к нему, прощупывая одежду. Ощущение гадливости и позора, – не смог, не справился, струсил, - заполнило до самой макушки, заставило вспыхнуть щеки. Кисаме провел пальцами по воротнику, ища потайной карман, и Забуза, недолго думая, впился острыми зубами прямо в кисть, мгновенно прокусил до кости.
- Ай-йа! – Кисаме съездил левой ему по челюсти, рванулся назад, и тоже опрокинулся на землю - Забуза вцепился крепко. Рот моментально наполнился солоноватой кровью, пришлось сглатывать эту кровь, горячую, скользкую. Кисаме, взвывший от неожиданного сопротивления, уперся ногой ему в лицо, залепив грязью глаз, попытался отодрать его от себя. Кровь струилась по носоглотке, текла носом. Забуза заухмылялся и, не выпуская его руки, выхватил кунай, замахнулся, намереваясь рубануть по кисти. Кисаме заорал еще громче, со всей силы пнул его в лицо, щека вспыхнула болью, и Забуза выпустил его ладонь. Поперхнулся выбитым зубом, сплюнул его.
- Ублюдок! – заорал Кисаме, двинулся на него, - Урою прямо здесь, и трупа никто не найдет!
- Кого это ты там уроешь? – поинтересовались из тумана. Кисаме замер, нехотя отступил, а Забуза, тяжело дыша, поднялся на ноги, прислонился спиной к забору. Стер кровь и грязь с лица. Не сразу понял, почему рот все еще полон крови, потом нащупал языком нежную мягкую ямку на месте выбитого клыка и сообразил. Кисаме, сунув пальцы за пояс, растопырив локти, стоял и погладывал на какого-то мужчину в разгрузке, судя по форме - джонина.
- Я задал вопрос, - сказал тот, перевел взгляд с одного на другого, - что происходит?
- Ничего, - осклабился Кисаме, обхватил Забузу здоровой рукой, - тренируемся.
- Тренируетесь? – нахмурился незнакомый джонин, и Забуза вздрогнул под его пристальным взглядом, уставился в сторону. Кисаме вжал пальцы в его плечо, сильно вжал, и эти пальцы буквально говорили, мол, валяй, попробуй, скажи правду. Рискни здоровьем, и твой труп всплывет кверху брюхом, а то и вовсе не всплывет. Потому что сегодня кому-то оказалось не все равно, но завтра-то, завтра…
- Тренируемся, - подтвердил Забуза, почувствовал, как желваки напряглись. Левая щека болела. От виска и до челюсти.
- Для тренировки есть полигоны, - с неудовольствием заметил джонин, - намесили тут грязи… заставить бы вас вылизывать тут все.
Забуза не поднимал головы, сплевывать тоже не решился – вдруг джонин и плевки подбирать заставит. Тот прочитал короткую лекцию о поведении, развернулся, зашагал прочь. Кисаме сжимал плечо Забузы еще с минуту после того тот ушел.
- Намесили грязи, - передразнил он пискляво, - Вылизывать заставлю… Тоже мне! Как учить, там все могут…
- Что ж ты ему в лицо это не сказал? – хмуро спросил Забуза, стряхнул его ладонь с плеча, точно мерзкую пиявку. – Если ты такой храбрый?
Кисаме молчал с минуту, разглядывая его. Зализывал рану на ладони, и та медленно-медленно затягивалась. Потом отошел под навес у дома напротив, захлопал себя по карманам, вытащил запаянный в пластик бинт, пропитанный раствором.
- Замотай мне, - приказал он, протянул ему бинт. – Чего глазами лупаешь?
Забуза хотел послать его, вместе с бинтом, но проглотил эти слова. Молча надорвал упаковку зубами, принялся накладывать повязку, белоснежная марля виток за витком обхватывала широкую синюю ладонь с крупными, квадратными, как у взрослого мужика, костяшками. Кровь пропитывала ее, просачивалась, проявлялась на светлом бинте, как бурый лишай на бетоне. Забуза посмотрел на него исподлобья, оценивая – и какого черта он сильнее? Только потому что старше на полтора года? Кисаме ухмылялся от уха до уха, поймав его взгляд, приподнял руку и похлопал себя по четко обозначенному бицепсу.
- Жрать хочу.
Забуза смолчал, разрывая конец бинта. Замотал, завязав узелком.
- Слышишь, что я сказал?
- А я при чем?
- При том, - сказал Кисаме, помотал в воздухе ладонью и сунул руку в карман. – Пошли поедим, ты ж сегодня при деньгах.
- С какой стати? – хмуро спросил Забуза, - я тебя кормить не нанимался.
- Нанимался, - возразил Кисаме, - тебе тренировка нужна?
- Не от тебя, - буркнул Забуза, - ты вымогатель.
- Слушай, малыш, - Кисаме вновь обхватил его за плечи здоровой рукой, - не порть мне настроение.
Забуза скинул его руку с себя, натянул капюшон и вышел из-под навеса, скрываясь в мареве дождя.
- Подожди, - окликнул Кисаме. Двинулся вслед за ним, догнал и пошел рядом. Забуза потер ноющую челюсть, ничего не сказал. Просто шел молча, шлепая по раскисшей грязи. Кисаме шлепал вслед за ним, похоже, не отчаивался и не терял надежды слупить с него денег.
- Тебя дома не кормят, что ли? – спросил, наконец, Забуза.
- Кормят, - закивал Кисаме, - но мало. Еще хочу.
- Таким как ты, все мало, - проговорил Забуза, и снова прикусил щеку, размышляя.
- Пошли, - ухмыльнулся Кисаме, - есть один кабак…
- С ума съехал? Там сегодня джонины наверняка отмечают! – воскликнул Забуза, подошел вплотную к воротам общежития. – Я туда не сунусь…
Кисаме некоторое время презрительно морщил нос, но потом махнул рукой.
***
В комнате было темно и тихо. Забуза вошел внутрь, хотел было включить свет, но заметил замотавшегося в темный плед парня на крайней койке. Тот, похоже, спал, остальных ребят не было. Приложив палец к губам, Забуза провел Кисаме в комнату и показал глазами в угол.
- Мрачновато тут у тебя, - заметил Кисаме, заложив руки за спину. Прошелся по комнате, обходя разбросанные вещи. С интересом уставился на плакат, прибитый к стене сюрикеном. С плаката на Кисаме, скорчив злобную физиономию, смотрел плечистый загорелый мужик в экипировке АНБУ. Забуза развесил дождевик на двери шкафа, потер замерзшие руки. Ощущение собственной правоты, доказанной, казалось бы, кулаками, угасло, словно брошенная в воду спичка. Еще и плакат этот дурацкий… да и потом, поверил, как дурак, а завтра неизвестно что будет… Мысли растеклись бестолковыми ручейками по стеклу. Забуза загородил выцветший плакат спиной и скрестил руки на груди.
- Почему это у меня мрачно? – спросил, нахмурившись.
- А я откуда знаю? – резонно ответил Кисаме, уселся на скрипнувшую кровать. – Это ты здесь живешь, а не я.
Забуза не нашелся с ответом, полез в тумбочку, открыв ее своим ключом. Вынул фонарик-«гнилушку», прозванную так за неяркий сизо-синий свет, сунул кипятильник в банку с отстоявшейся дождевой водой. Кисаме с интересом смотрел за его действиями, потом потянулся, без спроса сцапал лежавшую на подушке книгу.
- «Сто и один способ выжить в лесу», - прочитал Кисаме медленно, водя пальцем по вертикальным строчкам. Раскрыл книгу посредине и ухмыльнулся. - Херня все это и барахло.
- Почему херня?
- Тут пишут, что, заблудившись в лесу, стоит привлечь к себе внимание, - рассмеялся Кисаме, листая страницы, - подать сигнал о помощи. Прямо первым делом, конечно… На этот сигнал о помощи все голодное зверье сбежится. А то и кто похуже.
- Ты будто опытный такой, все прямо знаешь, - недоверчиво скривился Забуза.
- У меня мозгов хватит на помощь в лесу не звать, - ухмыльнулся тот, - или вот, мол, укройтесь от ненастья в подходящую нору…
- А ты в нору не полезешь, что ли? - Забуза отобрал у него книжку и сунул под подушку.
- Я дебил, в нору лезть? – поднял брови Хошигаке. – Вот ты, конечно, дурачок, у тебя ума хватит. Залезешь в нору, а там гигантские многоножки!
- И что многоножки?! – презрительно хмыкнул Забуза. - Чтоб ты знал, я такую многоножку в том году…
- … напугал своей глупой рожей? – перебил его Кисаме, толкнул в плечо, - у тебя вода сейчас выкипит.
- Я ей голову размозжил – упрямо закончил историю Забуза, но эффект был уже не тот. От банки поднимался белый пар, собираясь каплями на светлом потолке, кусок вспучившейся штукатурки сорвался и шлепнулся прямо в банку. Забуза выругался, выдернул кипятильник из сети и попытался выловить штукатурку из банки с водой, но только обжегся паром и подпрыгнул на месте, не зная, как подступиться к кипятку. Кисаме рассмеялся и расселся на подоконнике.
- Такой криворукий дурак против многоножки? Не верю я, что ты с ней справился.
- Ну и не верь, - обиделся Забуза, выловив злополучный кусок из банки. Разлил кипяток по плошкам, всыпал туда сушеную рыбную шелуху и лапшу, протянул одну плошку Кисаме. Тот вновь ехидно ухмыльнулся, но плошку взял, принялся перемешивать палочками содержимое.
- Я ж не дурак, чтобы к ней в нору лезть, - сказал Забуза, пока лапша из тонких витых загогулин разбухала в толстых бледных червей.
- А у нее на норе написано, что ли? «Осторожно, многоножки!», - спросил Кисаме, - откуда ты знаешь, кто там внутри? Или что?
- Снаружи все равно видно, - возразил Забуза, нетерпеливо тыча палочками в лапшу, - следы там всякие у входа…
- Да ладно врать. Ничего ты не сообразишь, сунешься в нору, а потом уже, когда тебе голову откусят, будешь думать и анализировать. А если и не откусят, если сумеешь ей по мозгам настучать, ее все равно хрен до конца убьешь.
- Почему это?
- Потому что, - коротко сказал Кисаме, но потом все же пояснил, - вот смотри, ты ее ранишь, она только разозлится. Они ж хитрые, вначале мертвой прикинется, если напугается… а потом сообразит, что это не отряд шиноби, а один ты – слабый, дохлый и мудак, к тому же. И поползет по твоим следам тихо-тихо, ты и не заметишь, потом найдет, догонит и жопу откусит!
Закончив свою тираду, Кисаме клацнул зубами, и Забуза постарался сохранить безразлично-насмешливое выражение лица, но взгляд его, метавшийся, словно луч фонаря в дрожащей руке, выдавал с головой.
- Не умеют они по следу ползать, - возразил он, - и мозгов у них нет.
- А ты проверь, - тихо предложил Кисаме.
Вместо ответа Забуза молча треснул «гнилушкой» по стене. От удара та разгорелась сильнее, прогоняя темноту. Кисаме только хмыкнул, подтянул к себе плошку и принялся набивать рот лапшой.
За окном лениво накрапывал дождь, скрывал в сияющей пелене всю деревню. Пелена скрыла главные улицы, мощеные камнем, и узкие переулки, которые каждый сезон исправно тонули в жидкой грязи. Но так было не всегда. Когда сезон дождей заканчивался, в хорошую погоду отсюда было видно даже «Трех Шиноби» - громадных, обкатанных бесконечным дождем и ветром валунов у линии прибоя. Забуза подумал о том, что никогда не видел эти валуны сухими и согретыми солнцем. Доел лапшу и машинально отметил языком верхушку нового зуба, росшего на месте выбитого.
- Это тоже барахло, - неожиданно сказал Кисаме, выпил остатки через край плошки.
- Ты о чем?
- Еда твоя барахло, - пояснил тот, - лапша какая-то бестолковая… Есть надо мясо. Мясо с рисом, - облизнулся он мечтательно.
- Нету у меня риса, - мрачно отозвался Забуза, - и мяса тем более.
- Совсем нет?
- Совсем.
- Ладно, - зевнул Кисаме, рванул вверх щеколду, закрывавшую окно.
- Ты чего?
- Ничего. Затхло тут у тебя. Тепло и сыро, поэтому ты такой слабый, потому что в тепле сидишь, - хмыкнул Кисаме, пинком распахнул окно. Свежий ветер ворвался в комнату, и тряпки, которыми Забуза заботливо заделал щели, повисли и заколыхались бурыми водорослями на раме, крошка потрескавшейся краски посыпалась на кровать и подоконник, полетела вниз.
- Я замерзну! – недовольно воскликнул Забуза, попытался закрыть окно, но Кисаме не позволил:
- Развел тут теплицу, дышать нечем.
- Перестань командовать!
- Если я перестану, то кто будет? – усмехнулся Кисаме.- Ты, что ли? Вначале стань таким крутым, как он, - показал пальцем на плакат с АНБУ, - а потом вякай.
- Вали отсюда! – рявкнул Забуза, и Кисаме неожиданно послушался, легко спрыгнул с окна, оставив на подоконнике росчерк подошв.
***
После ухода Кисаме Забуза не досчитался трех банок мясных консервов. Когда тот успел нырнуть в заветную тумбочку и стянуть тушенку, неизвестно. Однако пропажа консервов разозлила не меньше, чем выбитый зуб. Новый клык резался, отдавая в челюсть и скулу тупой, ноющей болью, на завтрак не осталось ничего толкового, а жевать пустую лапшу смысла не было.
Голод, подогреваемый болью и обидой, вскипел изнутри, и кончилось все тем, в один прекрасный день после тренировки, Забуза решил пойти и набить морду Кисаме.
Откуда-то вдруг появилась несгибаемая решимость и уверенность в том, что набьет, обязательно набьет.
Забуза шел, перепрыгивая бессчетные лужи, морем разлившиеся на дороге, мелкий дождь сыпал в лицо, небо привычно затянули бесчисленные облака. Нет, ну, что одержал верх – это еще можно было простить, но стянутая тушенка не давала покоя.
Квартал Хошигаке располагался на окраине деревни. Длинный, растянутый кишкой, до светлых стен селения, окруженный высоким забором из мощных бетонных столбов и натянутой меж ними мелкой сетки-рабицы - деревянных строений в этих краях было мало. Привозной лес гнил только так, а из кривых стволов местных деревьев никакого забора не соорудишь. Стальная сетка не была однородной - где она сверкала и поблескивала, как рыба в садке, где железо поела ржа, но, несмотря на это, забор казался прочным. Сквозь ячейки сетки Забуза оглядел смутно различимые в тумане невысокие крепкие дома с узкими окнами, разбитые огороды с чахлыми рядами нездешних трав и растений. Света не хватало, и то тут, то там в землю были вкопаны фонари. На одной делянке Забуза заметил разлапистые кусты с аппетитными на вид алыми плодами. Хорошо было бы перемахнуть через сетку и ободрать кусты, это было бы достойной местью за тушенку. Но вряд ли огород охранял один лишь забор. Пока Забуза раздумывал над тем, как ему лучше проникнуть за территорию, ажурные железные ворота в сотне шагов от него со скрипом распахнулись. Забуза на всякий случай отошел подальше и сделал вид, что он всего лишь идет по улице, и не интересуется никакими кустами.
Однако человеку, распахнувшему ворота, и дела не было до него. Высоченный, синемордый, с трепещущими полосками жабр, он вышел на улицу, волоча что-то за собой. Забуза замер в неприметном углу, потому что из ворот на дорогу, прямо в размешанную ногами прохожих грязь, вылетел Кисаме. Вылетел красиво, взмыв высоко, и упал тоже красиво, расплескав воду из лужи на два метра вокруг себя.
- Ах ты уродина! - заорал он, едва успев подняться на ноги. Метнулся к человеку, стоявшему в воротах, попытался прорваться мимо него внутрь квартала - и получил по челюсти.
- Брысь отсюда, - спокойно сказал ему взрослый, - чтоб я тебя сегодня здесь не видел.
- Да ты охренел! - заорал Кисаме, встряхнулся, разбрызгивая капли воды. Сжал кулаки и вновь рванулся внутрь, ловко поднырнул под руку мужчины, и попытался ударить его - но это оказалось обманкой, тот легко ушел от удара. И тут же врезал ногой с разворота Кисаме в живот, вложив чакру в пинок. Кисаме повторил свой полет, опрокинулся на спину, раскинувшись в грязи. Полежал так с полминуты, потом начал трепыхаться, замотал головой. Мужчина поглядел на него и молча запер ворота. Вскочивший на ноги Кисаме подбежал к ним, зацарапал ногтями:
- Открой! Открывай, мудак, мать твою!
Мужчина молча развернулся к нему спиной и пошел к домам. Кисаме зарычал, вцепился в железные перекладины и затряс ворота, словно выломать хотел, однако ничего не произошло.
- Блядина ссыкливая, - вякнул Кисаме ему вслед, но тот даже не обернулся.
Кисаме прижался мосластой спиной к дверям, лениво лягнув створки пару раз и принялся задумчиво отгрызать ноготь на большом пальце.
Забуза постоял немного в тени, потом подошел ближе.
- Что делаешь? - спросил он, словно не видел ничего.
- Медитирую, - рявкнул Кисаме и размазал грязь по лицу. Глянул на Забузу свысока и добавил: - А ну метнись мне за водой. Умыться охота.
- Так ведь дождик, - заметил Забуза, не сдвинувшись с места. Кисаме поглядел на него, прищурив злые глаза, но Забуза вытерпел взгляд и добавил: - Задери голову и умоешься.
- Больно умный стал? - спросил тот, разминая кулаки.
- Какой есть, - ответил Забуза, набрал воздуху в грудь и выпалил: - Верни консервы, которые спер!
- Охренел?! - возмутился Кисаме, легко взял его в захват. Забуза принялся вырываться, дрыгая ногами и рыча, попытался вцепиться в его руку и перекинуть через себя, но не вышло, сил не хватило, только остались белые полоски на синей коже. Внезапно земля ушла из-под ног, а глаза, уши, рот и нос залила холодная мутная вода - Кисаме макнул его лицом в ту же самую лужу.
- Красавец, - сказал он, оглядывая Забузу. Успокаивался потихоньку.
- Мудак ты, - ответил тот, - на себя посмотри. И меня всего извозил…
- Ладно, не плачь, - скривился Кисаме, - пошли отсюда.
- А тушенка?
- Заткнись нахер со своей тушенкой.
И ничего не оставалось, кроме как заткнуться.
Кисаме шлепал по грязи, и серо-бурые брызги разлетались от его ботинок.
- Что это там растет? - спросил Забуза, чтобы не молчать.
- Там? - Кисаме глянул в сторону огородов, - томаты.
- А что это?
- Что, что... Томаты. Никогда не слышал, что ли?
- Слышал, - соврал Забуза, - подумаешь... а они вкусные?
- Вкусные, - сглотнул Кисаме и тоже уставился на ровные ряды кустов со спелыми, ярко-алыми плодами. - Толка от них нет, конечно, ими не наешься, но вкусные.
Поглядел на огороды, на дома, потом вдруг развернулся и тихо, крадучись, вернулся к воротам. Выхватил из-за пояса пару кунаев, тут же налепил на них что-то. И неожиданно подпрыгнул, швырнул кунаи куда-то в квартал. Забуза замер, не вполне понимая, что происходит, но оцепенение тут же прошло – Кисаме рванулся мимо него, дернул за руку:
- Валим отсюда.
Забуза не стал тормозить и побежал вслед за ним, пригнулся, услышав позади два взрыва, почти синхронно, один за другим. Кисаме ехидно расхохотался, прикрывая голову ладонью.
Остановились только минут через пятнадцать. В сезон дни были короткими, сумерки быстро укрывали деревню. Стены квартала закончились, пошли невысокие трехэтажные дома, узкие проулки меж домов, раскинулся широкий проспект с витринами магазинов и призывно распахнутыми дверями кабаков. После дождя в воздухе повисла теплая мгла, размывающая очертания предметов, разноцветная реклама переливалась огнями.
- Есть хочу, - протянул Кисаме, уставившись на яркую вывеску с улыбающейся жареной рыбой на решетке. Лампочка в голубом рыбьем глазу горела неровно, то выключаясь, то зажигаясь вновь, отчего казалось, что рыба задорно подмигивает.
- Денег нет, - на всякий случай сказал Забуза, когда Кисаме уставился на него, прищурившись. - Правда нет.
- А если я проверю?
- Проверяй. Нет у меня ничего.
Кисаме не ответил - то ли поверил, то ли сделал вид. Запрыгнул на фонарный столб, обозревая окрестности магазина, и тут же перескочил на соседний, отчего фонарь, висевший на столбе, лениво покачнулся.
- Куда это ты? - спросил Забуза, устроившись рядом. Кисаме кивком указал ему на двери магазина. Оттуда вышел длинноволосый шиноби в чунинской жилетке, зашагал по мостовой, обходя лужи. К животу он прижимал светлый сверток с нарисованной рыбой - такой же как на вывеске.
- Чуешь? - спросил Кисаме, и не дождавшись ответа, осторожно перепрыгнул на мокрый навес соседнего здания. Забуза повел носом, уловив разлитый в воздухе слабый аромат.
- Рыбки сейчас бы... - сглотнул Забуза, усевшись рядом с Кисаме. Влажный навес прогнулся под их тяжестью, угрожая опрокинуть обоих в лужу на мостовой, пришлось держаться с помощью чакры.
- Будет тебе рыба, - шепотом пообещал Кисаме и перепрыгнул на балкон, следя за чунином. Замер, балансируя на перилах, прищурил глаза, наблюдая, как чунин сворачивает с главной улицы в плохо освещенный проулок. Выждал немного - и ловко оттолкнувшись от перил, перескочил на фонарь, освещавший перекресток.
- С ума сошел, - выдохнул Забуза ему в ухо, вцепился в перекладину, скользкую и пахнущую железом. - Чунин.
- Еда, - возразил Кисаме, и, не слушая возражений, двинулся дальше, стараясь не привлечь внимания раньше времени. Забуза застыл, держась за перекладину, не знал, куда ему деваться. Надо было быть сумасшедшим, чтобы пытаться провернуть такое в деревне, где полно народа, да и потом, если генины все были неравны по силе, то чунин по умолчанию был сильнее любого из них. Но Кисаме, словно не соображая ничего, осторожно следил за ним. В переулке было темно, однако, перепрыгнув в очередной раз, приземлился неудачно, и несколько отсыревших камушков сорвались вниз, булькнули в бочку с дождевой водой, оставив на поверхности круги.
Чунин навострил уши, обернулся - и в ту же секунду Кисаме обрушился на него с балкона, подминая под себя. Завязалась потасовка, чунин перекатился на спину, попытался стряхнуть с себя Кисаме, но тот не дал ему опомниться, умудрился ухватить за палец левой ладони, рванул, выкручивая. Чунин взвыл от боли, правая его ладонь засветилась от избытка чакры, и он рубанул ею наотмашь по плечу Кисаме. Глубокий разрез раскрылся мгновенно, Кисаме невольно ослабил хватку, но тут же раздался глухой удар, и сияние чакры потухло. Забуза, сжимая доску, замер над телом чунина. Потом доска выпала из его руки.
- Что теперь будет? - воскликнул он, опускаясь на колени, дотронулся до плеча чунина, вялого и безжизненного.
- Ничего не будет, - бросил Кисаме, озираясь в поисках пакета, - никто и не узнает. Дышит он?
- Дышит, - с замиранием сердца выдохнул Забуза. Перевернул чунина лицом вверх. - Это не он. Это она.
- Девчонка? - недоверчиво спросил Кисаме.
- Ага. - Забуза пригладил ладонью длинные темные волосы.
- Здорово ты ее огрел, - Кисаме подошел к нему и глянул сверху вниз, - молодец.
- Надо ее в лазарет отнести.
- Совсем умом тронулся? Чтоб нас там и повязали? Пошли.
- Куда? Нельзя же ее оставить!
- Можно, можно, - Кисаме ухватил его за руку и поволок, - пошли отсюда.
Забуза повернулся и в последний раз глянул на девчонку, лежавшую посреди двора, поспешил вслед за Кисаме.
Кисаме хорошо знал окрестные подворотни, и Забуза, едва успевая за ним, не понимал, куда Кисаме его ведет, пока не заплескали волны у речного причала. Совсем стемнело, и свернувшаяся кольцом рыбина-луна уже выплыла из-за туч, засияла над водной гладью.
Забуза засмотрелся на бледно-желтую луну, камушки на растрескавшейся бетонной пристани хрустели под ногами. Кисаме шел, держа в покалеченной руке сочащийся маслом сплющенный светлый пакет, то и дело засовывал в него руку, доставая куски обжаренной в хлебных крошках рыбе. Дошел до самого конца пристани и уселся, свесив ноги к воде.
Забуза не спеша подошел, уставился на распаханный кровоточащий порез на его плече.
- Сильно она тебя... Еще чуть-чуть, и без руки бы остался.
- Угу, - пробубнил Кисаме с набитым ртом. Выудил остывший, но еще ароматно пахнущий кусок рыбы, запихал его в рот.
- Больно? - спросил Забуза, все еще не в силах отвести взгляда от раны, в котором, как ему показалось, белела кость.
- Угу, - Кисаме прожевал еще один кусок, торопливо слизнул потекший по пальцам прозрачный жир.
- Зашить надо... слушай, а мне рыбу?
- Нету, - сказал Кисаме, убирая пакет за спину, - кончилась.
- Как кончилась? - не поверил Забуза, - мы же вместе... и ты мне не оставил?
С воды тянуло гнилью - ниже по течению река расходилась в разные стороны, и один рукав впадал в стоячее болото. Кисаме молча сунул пальцы в рот, обсасывая остатки жира. Будто сожалел о том, что не поделился, но Забуза на всякий случай обошел его сзади. Спиннул в воду увесистый камень, отвлекая Кисаме, и тут же выхватил пакет из-за его спины. Быстро развернул его, сунул руку, выхватывая кусок наугад - и, рискуя подавиться, запихал в рот, потому что Кисаме обернулся и поглядел на него очень сурово. Забуза по его глазам понял, что Кисаме свой кусок и изо рта вынет, и тут же начал жевать, судорожно, давясь костями. Однако Кисаме, видимо, наелся, позволил ему шариться в пакете. Забуза немного повременил и сел рядом с ним, тоже спустил ноги вниз. В пакете остался лишь пяток давленых мелких рыбешек, но и они, остывшие уже, набитые костями, как подушечка - иголками, все равно были вкусными. Забуза поводил пальцем по дну пакета, собирая разбухшие от масла хлебные крошки, отправил их в рот. Над водой клубился туман, словно в онсене.
- Наелся? - спросил Кисаме.
- Ага. Спасибо.
- А ты еще из-за своей паршивой тушенки ко мне приставал... - протянул Кисаме, - держись меня, голодным не останешься.
- Это ты голодным не останешься, - буркнул Забуза, не решаясь вылизать пакет. Просто положил его на колени, вдыхая слабый аромат. - Ты бессовестный, и это было нечестно...
- Не скули, - перебил его Кисаме, подтянулся к нему ближе, - лучше погляди хорошенько, что у меня там с плечом.
Забуза вздохнул и полез в сумку за походной аптечкой, с которой, как показала практика, не стоило расставаться даже в городе.
***
Забуза долго еще вскакивал от шороха по ночам, то и дело ожидая визита военной полиции Мизугакуре, но никого не было. Поэтому, когда учитель объявил, что их тройка уходит в двухнедельный поход - не расстроился, как раньше, а обрадовался, рассчитывая, что за время его отсутствия происшествие точно уляжется.
Из похода он вернулся оборванный, в обгорелом снаряжении - в последний момент сумел улизнуть от катона противника, но довольный. Улегся спать, рассчитывая хорошенько отдохнуть, но не сложилось.
В окно ударил крохотный камушек. Забуза проигнорировал его, но когда стекло загудело от камушка побольше, он подошел и распахнул его настежь, опасаясь, как бы ему не высадили окно хорошим булыжником.
- Привет, - сказал Кисаме, оседлав забор напротив его окна, - явился?
- Явился.
- Пошли, - Кисаме кивком указал на улицу, - погуляем.
- Не хочу. Я устал.
- Ну вот и отдохнешь.
- Ты опять втравишь меня в какую-нибудь историю, - днем, в полном ребят общежитии, Забуза не особо опасался Хошигаке.
- Не втравлю, - прищурился тот, - пошли, я сказал.
- Ладно. Только переоденусь. Жди меня внизу.
Скинув одежду, которая годилась только на тряпки, Забуза покопался в настенном шкафчике, но ничего подходящего так и не нашел - был только теплый плащ, пара штанов, да две прорезиненные куртки, рассчитанные на сезон дождей. А сезон уже два дня как закончился, и над селением вновь сияло солнце, пробиваясь лучами через всегдашнюю серую мглу. Так ничего и не нашел, и стыдясь своей бедности, решил уже не выходить. Улегся лицом в кровать, мучительно переживая нехватку денег, заработать которые честным трудом никак не удавалось. Можно весь месяц корчиться, вылезая из шкуры, а потом придут какие-нибудь кисаме и все отберут.
И ничего им за это не будет.
Размышления его прервал жалобный звон стекла. Забуза выругался сквозь зубы, натянул штаны, обулся, да так и пошел, в одних штанах. Глядеть на себя было тошно – выступающие кости, мышцы и жилы, обтянутые кожей в бесчисленных царапинах и ссадинах. Кисаме, ожидавший его у ворот, оглядел его скептически с ног до головы.
- Охренел, что ли? - накинулся на него Забуза, - камнями в окно швырять?
- Не ори, - наморщил нос тот, - все время истеришь, как девчонка. А еще штаны надел.
- Сам ты девчонка. Окно стеклить будет кто потом?
- Да мне похуй, - обескураживающе честно ответил Кисаме, и Забуза не нашелся с ответом. Молча выпрямился, расправил плечи - чтобы смотреться достойно рядом с Кисаме. А тот шел спокойно, словно действительно не желал ввязываться в истории. Вышагивал рядом, сунув руки в карманы, на плече виднелись бледно-голубые полосы шва.
- Что дома сказали? - спросил Забуза, разглядывая шрам.
- А что мне должны были сказать? - удивился тот, - отвесили пиздюлей и зашили молча. Больно им охота со мной связываться.
Забуза глядел на него, не зная, что и сказать. Похоже было на то, что связываться с Кисаме действительно не любили даже взрослые, настолько непредсказуемым он был, почти не раздумывал перед тем, как сорваться в драку. Причем случай с чунином доказал - Кисаме не был трусом, нападая на тех, кто явно слабее. Забуза шел рядом, прикидывая - действительно ли Кисаме такой отмороженный, или же это запах близкой добычи срывал ему крышу вместо с чердаком.
А Кисаме тем временем миновал большой перекресток, запруженный людьми - гражданскими и шиноби, пошел по тихой улице, которая днем казалась приветливой и спокойной. На обочине, ближе к забору, сидела серая полосатая кошка. Вылизав переднюю лапу, она намывала мордочку.
- К дождю намывает, - буркнул Забуза, оглянулся по сторонам, намереваясь кинуть в кошку чем-нибудь. Подобрал с земли камень и замер, уставившись на Кисаме.
- Кыс-кыс-кыс, - затянул тот, протянул к кошке синие пальцы с обломанными неровными ногтями, - кыс-кыс-кыс.
- Умом поехал? - поинтересовался Забуза, подходя ближе. - Кошку слопать собрался?
- Тебя слопать. Смотри, какая хорошенькая...
Забуза скорчил рожу, однако Кисаме на него и не смотрел. Опять потянулся к кошке, которая только сейчас соизволила обратить на него внимание. Глянула большими раскосыми глазами, медово-желтыми, и тут же равнодушно зевнула, распахнув розовую пасть, полную белых и острых, как иглы, зубов.
- Хищница, - одобрил Кисаме, дотронулся до пушистой шкурки, зарылся сильными пальцами в пестрый серый мех. Провел большим пальцем по серому носу, погладил против шерсти. - Смотри, какая хорошая киса, какая кра... ай, блядь!
"Хорошая киса", недовольная таким обращением, тяпнула Кисаме за ладонь, вонзив острые зубы.
- Ах ты сука мохнатая! - взвыл Кисаме, вскочил на ноги, пытаясь стряхнуть кошку, но та лишь стиснула челюсти, и кровь стремительно закапала на асфальт. - Пусти, сволочь! А ты чего ржешь, придурок?!
Забуза захохотал в голос, глядя, как Кисаме прыгает, пытаясь отцепиться от кошки. Размахнулся, чтобы ударить ее хребтом о забор, но та, почуяв его намерение, разжала челюсть и прыгнула, вцепившись ему в лицо и шею. Кисаме заорал еще громче, а Забуза, согнувшись пополам от смеха, свалился на землю.
***
Очередное обновление
- Кролики, - фыркнул Кисаме, обдирая очередную тушку, - опять паршивые кролики.
- Ладно тебе, - по лезвию куная побежала кровь, горячая, быстро стынущая на холоде, и Забуза подставил ладонь, набирая кровь в пригоршню, отхлебнул шумно. От неподсоленной сырой крови слегка подташнивало, но не пропадать же ей.
- Жадный ты, - усмехнулся Кисаме, и Забуза осклабился в ответ, обнажая клыки, острые, красно-розовые. Собрал отброшенные сторону шкурки, вывернул одну, принялся шкрябать кунаем. Кисаме тем временем покромсал кое-как кроликов, закинул в маленький походный котелок. Вскоре вода закипела, и Забуза, растянув обработанные шкурки, начал следить за варевом, периодически снимая пенку. Ссыпал туда же соль и пряности, потому что просить Кисаме готовить было бесполезно - тот не терпел бессмысленных, по его мнению, телодвижений, и предпочел бы зажарить кролика на палке. Полезными телодвижениями Кисаме считал, например, игру в ножички. Но так как Забуза был занят костром, и не мог играть с ним, Кисаме просто швырнул в него разделочный нож, целясь ему между глаз. Забуза молча отклонился, едва не попав под сюрикен, который Кисаме пустил в него следом. С легким хрустом в дерево воткнулись еще три сюрикена, а последний кунай едва не опрокинул котелок. Горячие брызги ошпарили склонившегося над ним Забузу, и Кисаме расхохотался, засчитав себе удачный бросок.
- Ты мудак! - рявкнул Забуза, швырнул в него горящую головню из костра, опалив себе пальцы. Кисаме отбил головню кунаем, но та рассыпалась горячими алыми искрами, прожгла на нем теплый зимний плащ. Теперь уже рассмеялся Забуза, чего Кисаме стерпеть не мог. Вскочил на ноги и всерьез схватился за кунай, но Забуза угрожающе поднял котелок с огня.
- Так, поставь на место, - распорядился Кисаме, - с едой не шутят.
- Не заебывай меня, - предупредил Забуза, и, внимательно следя за ним, сел на мерзлую землю. Вновь принялся помешивать похлебку, то и дело принюхиваюсь. Кисаме шумно сглотнул, уставившись на плавающие в побулькивающем бульоне пряные листы.
- Скоро будет готово, - сказал Забуза. Понял вдруг, что не хочет делиться едой с Кисаме, и что никто – совсем-совсем никто – не обяжет его это сделать. Прикусил губу, обдумывая план, как первым завладеть похлебкой и оставить Кисаме объедки. - Найди у меня в сумке сухари и рамен, кинем туда.
- Нахер твой рамен, - покачал головой Кисаме, - только вкус испортит.
- Ничего не испортит, ты что. Наоборот, наваристее будет, как в лучшем ресторане.
- Мне не надо как в ресторане, - затянул Кисаме, но в сумку все-таки полез. Забуза приготовился сложить пальцы в печать, чтобы навести простенькую иллюзию, но Кисаме, словно разгадав его план, не сводил с него глаз, рыская по сумке почти на ощупь.
- Нет у тебя никакого паршивого рамена, - заявил он, отбросив сумку, - и так съедим.
Забуза уже приготовился к драке за похлебку, но в этот момент послышались детские голоса, тонкие и высоко звенящие в морозном воздухе. Какие-то мальчишки раздраженно и испуганно спорили друг с другом.
- Может, тебе сходить? - нашелся Забуза. - Может, у народа есть рамен? Суп все равно полчаса постоять должен, чтобы вкуснее стать.
- Вариант, - одобрил Кисаме, поднялся на ноги. Забуза прикусил язык, чтобы не выдать себя улыбкой, принялся усиленно помешивать похлебку, но Кисаме стоял у костра и явно чего-то ждал.
- Чего? - раздраженно отозвался Забуза.
- Пошли, - велел Кисаме, - вместе.
- Я занят! - рявкнул Забуза. - Я слежу за едой.
- Хитрый какой, - Кисаме подошел к нему и дернул за капюшон, - пошли, пошли, посмотрим, что там за дети.
И, не слушая возражений Забузы, натянул ему на глаза капюшон и пинком вытолкал с поляны. Снял котелок с огня, заботливо накрыл крышкой и укутал в спальный мешок Забузы, не слушая возражений. Привстал на одно колено, наводя иллюзию на это место, маскируя не только внешний вид, но и запах.
Уже по дороге едва не передрались, выбирая направление: Кисаме утверждал, что надо идти на "девять часов", а Забуза хотел на "двенадцать". Не желая уступать друг другу, так и побежали, то и дело меняя направление. Но наконец Кисаме, который слышал посторонние звуки в лесу чуть ли не всем телом, остановился и замер. Забуза запрыгнул на ветку неподалеку от него.
- Вон там, - жестом показал Кисаме на небольшую поляну. На поляне стоял мальчик в длинном, пушистом ярко-синем шарфе, и парень в чунинской жилетке, лет двадцати пяти. Мальчик открыто озирался по сторонам, а парень делал вид, что сверяется с картой. Забуза смутно помнил парня еще по Академии - тот учил самым простым вещам, вроде создания водного клона. Детство вдруг колыхнулось, встало перед глазами - вспомнились и безуспешные попытки, и злые слезы, которые надо было скрывать ото всех. И полученная в итоге из рук учителя бандана с отчетливой гравировкой...
- Готовься, - шепнул Кисаме, складывая пальцы в печать. Чакры у Кисаме хватило бы на троих генинов, как минимум, и он мог себе позволить тратить ее, не раздумывая. Забуза колебался, не желая нападать, и драгоценные секунды, дающие преимущество неожиданной атаки, уходили вникуда.
Но поток воды, мощный, ревущий, уже рванулся вниз, Кисаме по пути толкнул Забузу в спину, не давая раздумывать и взвешивать.
- Эй, ребята? - громко воскликнул парень, едва успел рвануть мальчишку в шарфе за воротник и запрыгнуть на дерево, уходя от потока. - Ребята, вы чего?
- Мы ничего, - хохотнул Кисаме, толкнул Забузу локтем в бок. А тот стоял и смотрел в глаза учителя, желая провалиться под землю, вместе с Кисаме заодно. И до того погано это было - смотреть ему в глаза, что хотелось закутать лицо плащом, спрятаться от позора. Парень не прятал глаза, смотрел открыто, ожидая объяснений.
А Кисаме сорвался с места, выхватив сюрикены. Метнул их, почти не целясь - но с силой, так что они воткнулись в кору деревьев до половины. Учитель из Академии мгновенно сориентировался, мгновенно сложил печати, и три клона встали за его спиной. Один из них рванул мальчишку в шарфе куда-то в сторону, остальные три бросились в атаку. Умело уходили от случайного удара, и один из них сумел уже подранить Забузу, пропахав ногу кунаем. Забуза отбивался, сосредоточившись на лязге оружия, едва успевая подставить свой клинок, опять оказался нерасторопным, не уловил обманного движения. В последний момент закрыл лицо рукой, подставив ее вскользь под удар. Вначале и не почувствовал, как кунай располосовал предплечье, и только потом рана набухла кровью, боль потекла по венам, вынуждая отступать.
Но вновь взревела вода, и клон перед ним беззвучно расплескался.
Учитель, в разодранной жилетке, оставшийся один, вновь складывает пальцы в печать, вновь создает еще троих - на этот раз неудачно, те даже не успевают разбежаться в разные стороны для атаки. У Кисаме, как выяснилось, достаточно чакры еще на одну волну, неожиданную, вдвое сильнее, чем первая - и непохоже на то, что Кисаме устал. Даже наоборот: он отвесил оплеуху Забузе, приводя его в чувство, уставился на парня из Академии, хищно ухмыляясь. Его кунай в крови, а учитель стоит, держится за бок - и сейчас видно, как напитавшаяся водой изорванная жилетка стремительно темнеет.
- Трави добычу! - воскликнул Кисаме, легко оттолкнулся, и ветка, на которой они стояли, мягко спружинила, закачалась, зашелестела листвой. И Забуза, поддавшись его настрою, прыгнул вслед за ним, и тоже увидел чуть затравленное выражение в глазах парня из Академии. Тот стоял, практически беззащитный, посреди поляны, подпускал их ближе... и зазвенело где-то в голове, вначале тонко, на уровне неприятного ощущения, легкой тошноты, через секунду оглушило догадкой по голове, но было уже поздно - не успел развеять иллюзию, в висок ударило со страшной силой, и застучала кровь...
***
- Да идите вы все на хуй! - весело, со злым задором заорал Кисаме, вцепившись в прутья решетки. Затряс их, словно выдернуть хотел. - На-хуй, на-хуй, на-хуй! – под лязг железа вновь заорал с такой яростью, что шиноби в форме покосился в их сторону.
- Чего глядишь? - ухмыльнулся Кисаме, провел обломанным ногтем по гладкому стальному пруту, - я тебя спрашиваю, мудила вафельный, чего вытаращился?!
- Перестань, - попросил Забуза, вжавшись спиной в темный и сырой угол. Подтянул ноги к груди, обхватил их руками и приткнулся подбородком, тихо скрипя зубами. Голова раскалывалась, разламывалась на части - казалось, только бинты удерживают куски черепа вместе, а если их снять - тут же развалится окончательно, и болезненно пульсирующий мозг вытечет на плечи. Как бы заставить еще замолчать Кисаме? Но охранник больше не обращал на дерзкого мальчишку никакого внимания, и тот сам отцепился от решетки, начал расхаживать по комнате, с силой хрустя пальцами.
- Вот ведь суки, - сказал, словно выплюнул. - И ты сука.
- Сам... сука, - тихо отозвался Забуза. - Безмозглая.
- Все из-за тебя, - не стал слушать его Кисаме, - все из-за тебя, это ты, недоносок, не мог как следует атаковать. Из-за тебя вляпались, как дурачки, - Забуза вздрогнул от неожиданного лязга. Это Кисаме с силой пнул решетку, - ох и мудак же ты.
- Сам мудак, - не сдавался Забуза, - теперь вылетим из генинов.
- Ты вылетишь! - заорал Кисаме, на секунду представив себе эту перспективу, - ты вылетишь, понял, тебе не место в шиноби, ты сопля, слабак...
Забуза не выдержал, подскочил, накинулся на него голыми руками. Повалил не ожидавшего отпора Кисаме на пол, стиснул в ладони короткие иссиня-серые патлы. И начал бить его затылком об пол, Кисаме в ответ лупил его кулаками по груди, каждый раз дыхание перехватывало от удара, и все вокруг словно звенело, а башка у Кисаме была точно железобетонная.
Забуза сам уже не помнил, как их разняли, растащили в разные стороны, только у Кисаме по плечам текла тугими вязкими струйками кровь, а сам Кисаме смотрел волком, сощурив и без того небольшие глаза
Автор: Lady Aribet
Фандом: Наруто
Пейринг: Кисаме/Забуза
Размер: миди, в процессе.
Категория: слэш (пока что без слэша)
Рейтинг: NC-17
Размещение: все вопросы в умыл
Дисклеймер: с миру по нитке – графоману фанфик (с)
Саммари: Туманники в естественной среде обитания
Примечание: Посвящается Тарне, которая давным-давно просила фик про Забузу без Хаку))) Совсем без Хаку может не обойтись - автор не уверен, куда кривая его выведет.
__________________________
читать дальше
Мутная непроглядная вода отхлынула, ушла вместе с отливом. Высокие тугие корни исполинских мангровых деревьев обнажились, встали частоколом. Под этими корнями можно было устроиться на ночь, но земля после отлива была совсем сырая, еще не успела подсохнуть. Пришлось идти дальше, искать убежище посуше. Несмотря на то, что умел засыпать где угодно, чуть не в луже, все равно инстинктивно тянулся к теплу.
Густой и плотный туман плыл по лесу, стелился, клубился у корней деревьев. У одного из таких деревьев Забуза прикончил кролика, заткнул тушку за пояс. Двинулся дальше, подметив в глубине леса едва заметный огонек.
Огонь оказался настоящим, живым пламенем костерка, не болотной обманкой, которая затягивала, завлекала в трясину. У огня грелся знакомый генин – Кисаме Хошигаке, или как там его. Посмотрел недружелюбно, охраняя свое тепло. В другое время Забуза прошел бы мимо, но, во-первых, уже устал искать сухое местечко, а во-вторых, не хотелось поворачиваться спиной к этому Кисаме и сбегать, поджав хвост. Тот непременно запомнит проявление слабости, и, что хуже, растреплет запросто.
Поэтому Забуза подошел ближе, демонстрируя открытые ладони, и сел у костерка. Протянул ладони к огню. Огненными техниками в деревне мало кто владел, в основном – вода да ветер. Умение развести костер в такой мокряди дорогого стоило. Кисаме тем временем перестал смотреть на него исподлобья, вытащил спрятанную за спину палку с насаженной на нее тушкой. Забуза поглядел на это, сглотнул вмиг набежавшую слюну и принялся потрошить своего кролика.
- Умный, что ли? – спросил Кисаме, глядя, как темная требуха каплет, вываливаясь на землю. - Чего ты мне здесь потроха навалил?
- Уберу, - коротко пообещал Забуза.
- Не уберешь – свои выложишь, понял? – предупредил Кисаме.
Пришлось убрать. Забуза вытер руки о скользкую траву, насадил тушку и принялся водить палкой над костром. Кисаме тем временем уже жрал свое мясо, утираясь тыльной стороной ладони. Аппетитно, надо сказать, жрал. Так, что Забуза едва мог терпеть аромат жареного мяса. Спохватился, воткнул палку вертикально в землю и захлопал себя по карманам. Нашел пузырек с солью, идеально чистый, вылизанный утренним дождем – похоже, крышку плохо закрыл. Забуза глянул на Кисаме, и попытался съесть так, без соли. Несоленое мясо не лезло в рот.
- Не дам, - сразу сказал Кисаме, - самому мало.
- Жлобяра, - обиделся Забуза.
- Не жлобяра, самому мало.
Забуза равнодушно глянул на него, рванул острыми зубами сыроватое, недожаренное мясо, принялся демонстративно чавкать, давился гадким, невкусным комком во рту.
- Должен будешь, - предупредил Кисаме, все же кинул ему свою соль. Забуза выплюнул мясо в костер, высыпал несколько драгоценных кристалликов на тушку, размазал грязным пальцем и вернул пузырек.
- Давно тут? – спросил Забуза, чтобы не молчать.
- Со вчерашнего вечера. Тут тихо.
- Ага, - сказал Забуза. Конечно, тихо. Потому и пошел на юго-восток от деревни, чтобы не напороться на чунинов, не стать хорошей мишенью для тренировки.
- Чего ты кролика-то жрешь? – хохотнул Кисаме, - сам будешь, как кролик, малыш Забуза.
- А что плохого в кроликах?
- Слабые и трусливые.
- Я не трус, - покачал головой Забуза, поглядел в сторону. Пересилил себя, глянул на него с вызовом, - и я не слабый. Хочешь проверить?
Вместо ответа Кисаме обидно рассмеялся, облизал синие губы, вытер их тыльной стороной ладони.
- Сам-то белку слопал, - поддел Забуза, заметив выпотрошенную шкурку.
- Белка – это не кролик.
- Белка – это крыса с пушистым хвостом, - заметил Забуза, обсасывая косточки, - ты сожрал крысу. Трусливую слабую тварь.
- А ты у нас сильный, что ли? – прищурился Кисаме. - Если так, то я тебя сожру.
Забуза едва не вздрогнул, но сдержался. А Кисаме без лишних слов влез в спальный мешок, улегся, уставившись на огонь.
- Костра не туши, - предупредил он, зевнул и закрыл глаза.
Отсветы огня плясали на дереве, и наросший серый лишайник казался живым существом, шевелился, словно полз по темной пористой коре. Забуза посидел еще немного, разглядывая лишайник, потом устроился спать. Сон долго не шел.
***
Ночью проснулся от собственного сдавленного хрипа – приснилось, что Кисаме сдержал свое обещание, располосовал зубами руку и принялся жрать заживо, глотая горячую кровь. Забуза едва не подпрыгнул, когда все же сообразил, что это лишь сон, и руку он сам себе придавил случайно. Сел, и тяжело дыша, уставился на генина – тот дрых без задних ног, и не думал никого жрать. А может, и думал, но оставил на потом, черт его знает.
Кисаме был старше, на год или на целых полтора – Забуза толком не знал, но и эти полтора года делали его старше, сильнее. Его тройка уже всерьез готовилась к экзамену на чунина, сам Забуза об этом еще не думал – только усиленно тренировался между миссиями. В его-то тройке все были слабаки, и тренироваться с такими – гарантированно провалить экзамен. А проваленный экзамен на чунина автоматически становился самым главным в жизни экзаменом.
И самым последним, разумеется.
***
- Вали отсюда.
- Нет.
- Вали отсюда, я сказал.
С болота несло гнилью, сырость просачивалась под одежду, пиявками присасывалась к коже, вытягивала тепло. Кисаме развернулся, пошел прочь, не слушая его. Забуза, в надежде получить свою тренировку, метнул кунай, целясь прямо в хребет. Драка длилась недолго – ткнувшись лицом в липкую сырую землю, Забуза вгрызся зубами и сдавленно завопил, что не хотел сделать ничего плохого.
- Мудак, - сказал Кисаме, не убирая ноги с его затылка, - ты на кого нож поднял?
- Больше не буду, - соврал Забуза, выплевывая землю. Кисаме убрал ногу, отошел недалеко. Скрестив руки на груди, смотрел, как Забуза медленно поднимается, отряхивается, сморкаясь землей и выковыривая ее из зубов.
- За хрена мне возиться с тобой? – спросил Кисаме, ехидно усмехаясь. – Ты ж не умеешь ни хрена. Ты дурак, слабак, растяпа и ростом с пенек. Зачем мне с тобой возиться, если тебя все равно прикончат?
- Я стану сильнее, - сощурился Забуза, стиснул зубы, стараясь не поддаться на провокацию.
- Я стану сильнее, - писклявым голоском передразнил его Кисаме, подошел ближе, глянул сверху вниз, - ты ведь сирота?
- Сирота, - подтвердил Забуза.
- Рассчитываешь, что хоть я принесу цветочек на твою могилку? Вали отсюда, сиротина драная.
И опять отвернулся от него, а Забуза ничего не смог с собой поделать – кунай словно сам собой метнулся, задрожал на секунду, вонзившись в ноздреватую, упругую кору.
- Ты даже кунай как следует кинуть не можешь, – усмехнулся Кисаме, пошел прочь, потеряв всякий интерес к беседе.
***
В другой раз Кисаме нашел его сам. Забуза вначале и не заметил его, стоял в очереди, перетаптывался с ноги на ногу, мысленно пересчитывая деньги. Триста монет – пособие на неделю. Пять монет сутки – койка в общежитии, еще на три монеты можно было перекусить, а на десять – наесться от пуза. Если ни на что больше не тратить – можно было месяц спать в общаге и неплохо питаться. Прибавить сюда плату за миссии – выходила вполне себе нормальная сумма, из которой можно было отложить на хорошее оружие, или шмотки. Платили, конечно, мало - миссии генинам обычно доставались самые позорные, связанные с тяжелой физической работой. У чунинов такса была куда выше, но, во-первых, чунинам уже не полагалось ежемесячное пособие, и потом, до чунина надо было еще дожить.
Его очередь вскоре подошла – Забуза назвал свое имя и идентификационный номер, просунул свиток с метрикой в низкое окошко и получил на руки сверкающие монетки. Быстро распихал их по карманам. Труднее всего, конечно, было не сорить деньгами, не раскидываться ими сразу. Забуза твердо решил, что оплатит общагу на месяц вперед – скоро сезон дождей, а в сезон экономить на ночлеге не стоило, и потом, на всякие незапланированные покупки оставались еще отложенные за лето деньги.
- Привет, - сказал Кисаме, прислонившийся к косяку. Внимательно наблюдал за ним.
- Привет, - Забуза прошел мимо, не остановившись. Мало ли, кто там в очереди стоит…
- Ты так и не научился нормально метать ножи? - Кисаме догнал его, пошел рядом, сунув руки в карманы.
Забуза молча покачал головой, не нашел подходящего ответа.
- Один тренируешься? – поинтересовался тот.
- Да.
С самого утра парило, солнце разогнало туман. Кисаме стянул легкую куртку, обмотал ее вокруг талии, завязал узлом на поясе. Выставил напоказ угловатые плечи, жилистые руки со светло-голубыми бороздками неглубоких шрамов.
Прошли вдвоем до конца забора, шлепая по извечным сырым лужам, отражавшим чистое голубое небо. Очертания луж в деревне не менялись годами, выбоины, в которых собиралась вода, были все те же. Забуза покосился вбок – Кисаме почему-то все еще шел рядом с ним, искал его общества, что ли.
- Ты один ничему не научишься, - начал Кисаме, закинув руки за голову, - это не так-то просто.
- Просто – не просто, - буркнул Забуза. – Какого хрена об этом говорить?
- Сенсей у вас слабак, - поделился соображениями Кисаме. – Я с ним в два счета…
- Слушай, - оборвал его Забуза, сообразив неувязку. – У тебя ж родни до хрена.
- Ну и что?
- А чего ты тогда в очереди за пособием де… ааа!
Забуза так и не понял, как это случилось, мир вдруг взорвался болью, внутри все всхлипнуло, и, через мгновение после того, как смог, наконец, вдохнуть, обнаружил себя посреди большой лужи. Вода протекла в ботинки, пропитала ткань штанов.
- Т-ты…! – еле выдохнул он, прижимая ладони к животу.
- Тренировка, - сказал Кисаме, подбирая деньги с земли, - с тебя шестьдесят три… шестьдесят четыре монеты.
- Охерел? – перебитое дыхание все же вернулось, хотя, казалось, никогда уже не восстановится.
- Дорого, конечно, - едко хохотнул Кисаме, заметил еще одну монетку, сверкнувшую на солнце, - но за все надо платить, правда?
Забуза стиснул зубы от досады, сложил печать так быстро, как только сумел. Кисаме, нагнувшегося за монеткой, в один момент накрыло сверкающей на солнце волной, сшибло с ног, вода потекла вниз по улице, заструилась говорливым потоком. Кисаме тут же вскочил на ноги, приблизился неспешно, разминая кулаки, и Забуза поскользнулся в жидкой грязи, инстинктивно закрывшись руками.
Кисаме отряхнулся, брызги полетели во все стороны, волосы встопорщились. Он с сомнением глянул на Забузу.
- Остальные оставь себе, - сказал он, - пойду кого-нибудь еще… потренирую.
***
Месяц пришлось питаться всякой ерундой – не клянчить же у соседей. Забуза каждый раз стискивал зубы, случайно прикусывая щеку, когда вспоминал о пережитом.
С одной стороны, положительный момент в этом тоже был – сразу стало понятно, что в этот год на экзамен лучше и не соваться. С другой стороны, выбора особого не было – или этот год, или следующий – дальше тоже тянуть не позволено.
В следующий раз пришлось быть осмотрительнее – вникуда потерял пятую часть пособия.
Пришел заранее, оказался первым в очереди, спрятал полученные деньги надежно.
На улице лило, как из ведра – уже неделю как начался сезон. Крохотные капельки отскакивали от людей, навесов и крыш, отчего те казались окутанными светлым ореолом. Несмотря на ранний час, неяркие фонари уже горели – в теплом мареве тумана легко было заблудиться.
Забуза вышел из-под навеса, задумчиво пошкрябал пальцем бурый лишаистый налет на твердом камне. Накинул на голову прорезиненный капюшон, оглянулся по сторонам, побежал к общаге. Всю дорогу настороженно озирался, при каждом удобном случае прячась в тени, и только ближе к знакомым, родным стенам перешел на шаг, прикидывая, сколько ему на этот раз заплатят за миссии.
- Шустро бегаешь, – оценил Кисаме, выплывший из тумана. Перегородил ему дорогу, уперся кулаками в бока.
- Отвали, - рявкнул Забуза, заозирался по сторонам, но, как назло, на улице не было ни души.
- Пятьдесят монет, и я отвалю, - усмехнулся Кисаме. – Разойдемся как друзья.
Забуза не ответил. Молча толкнул его плечом, прошел мимо.
- Пятьдесят монет, - напомнил тот, - соглашайся. Это тебе скидка, как знакомому. Или сейчас всю рожу об забор разобью, и половину заберу. А то и все.
- Иди на хер, - буркнул Забуза. – Поищи себе другого придурка.
- Зачем это? - хохотнул Кисаме, - и ты подходишь.
И, уверенный в себе, подошел сзади, сдавил плечо, рывком развернул лицом к себе. Глупо, в общем-то, самонадеянно развернул, подставился, и Забуза не упустил возможности. Кунай вспорол куртку, ткнулся острием в ребро.
- Ах ты паскуда! – взвыл Кисаме, мгновенно ощетинился, вывернул его руку, заставляя выпустить кунай. Забуза не успел обрадоваться, оказался притиснутым к холодному бетонному забору. Капюшон свалился с головы, и дождь тут заструился по его лицу, капли текли по бровям, срывались вниз с кончика носа.
- Отвали! – хрипло рявкнул Забуза, почувствовал, как твердые пальцы смыкаются на горле, вжимаясь до боли. И, точно дурак, забыв все, чем учили, вцепился в его руки, крепкие, жилистые. Царапался, безуспешно пытаясь ослабить хватку. Морда Кисаме, наглая, маячила перед лицом, в голове глухо застучало, и все куда-то поплыло, размываясь в неверном свете.
- В следующий раз, - раздался странно, словно издалека звучащий голос, - в следующий раз за такое придушу насмерть и утоплю в болоте. Кому б ты на хер ну…
Забуза разомкнул веки – бетонный забор уходил вкривь и вверх в странном, непривычном ракурсе. Руки Кисаме бесцеремонно шарили по его телу, ощупывали внимательно.
- Вообще, я добрый, - противно усмехнулся он, вытянул кошелек из его кармана. – Отдал бы спокойно, и я тебя пальцем не тронул. Наверное.
Забуза сморгнул и сообразил, что лежит на земле под забором. Поглядел на сидевшего перед ним Кисаме, потрошившего его кошелек. Внутри лежала только мелочь, оставшаяся с того месяца. Кисаме вытряхнул все содержимое себе на ладонь, пересчитал монетки, передвигая их пальцем.
- Семь… восемь… Восемь? Что за нахер? – удивился он, сунул деньги в карман. – Остальные спрятал, что ли?
Кисаме вновь потянулся к нему, прощупывая одежду. Ощущение гадливости и позора, – не смог, не справился, струсил, - заполнило до самой макушки, заставило вспыхнуть щеки. Кисаме провел пальцами по воротнику, ища потайной карман, и Забуза, недолго думая, впился острыми зубами прямо в кисть, мгновенно прокусил до кости.
- Ай-йа! – Кисаме съездил левой ему по челюсти, рванулся назад, и тоже опрокинулся на землю - Забуза вцепился крепко. Рот моментально наполнился солоноватой кровью, пришлось сглатывать эту кровь, горячую, скользкую. Кисаме, взвывший от неожиданного сопротивления, уперся ногой ему в лицо, залепив грязью глаз, попытался отодрать его от себя. Кровь струилась по носоглотке, текла носом. Забуза заухмылялся и, не выпуская его руки, выхватил кунай, замахнулся, намереваясь рубануть по кисти. Кисаме заорал еще громче, со всей силы пнул его в лицо, щека вспыхнула болью, и Забуза выпустил его ладонь. Поперхнулся выбитым зубом, сплюнул его.
- Ублюдок! – заорал Кисаме, двинулся на него, - Урою прямо здесь, и трупа никто не найдет!
- Кого это ты там уроешь? – поинтересовались из тумана. Кисаме замер, нехотя отступил, а Забуза, тяжело дыша, поднялся на ноги, прислонился спиной к забору. Стер кровь и грязь с лица. Не сразу понял, почему рот все еще полон крови, потом нащупал языком нежную мягкую ямку на месте выбитого клыка и сообразил. Кисаме, сунув пальцы за пояс, растопырив локти, стоял и погладывал на какого-то мужчину в разгрузке, судя по форме - джонина.
- Я задал вопрос, - сказал тот, перевел взгляд с одного на другого, - что происходит?
- Ничего, - осклабился Кисаме, обхватил Забузу здоровой рукой, - тренируемся.
- Тренируетесь? – нахмурился незнакомый джонин, и Забуза вздрогнул под его пристальным взглядом, уставился в сторону. Кисаме вжал пальцы в его плечо, сильно вжал, и эти пальцы буквально говорили, мол, валяй, попробуй, скажи правду. Рискни здоровьем, и твой труп всплывет кверху брюхом, а то и вовсе не всплывет. Потому что сегодня кому-то оказалось не все равно, но завтра-то, завтра…
- Тренируемся, - подтвердил Забуза, почувствовал, как желваки напряглись. Левая щека болела. От виска и до челюсти.
- Для тренировки есть полигоны, - с неудовольствием заметил джонин, - намесили тут грязи… заставить бы вас вылизывать тут все.
Забуза не поднимал головы, сплевывать тоже не решился – вдруг джонин и плевки подбирать заставит. Тот прочитал короткую лекцию о поведении, развернулся, зашагал прочь. Кисаме сжимал плечо Забузы еще с минуту после того тот ушел.
- Намесили грязи, - передразнил он пискляво, - Вылизывать заставлю… Тоже мне! Как учить, там все могут…
- Что ж ты ему в лицо это не сказал? – хмуро спросил Забуза, стряхнул его ладонь с плеча, точно мерзкую пиявку. – Если ты такой храбрый?
Кисаме молчал с минуту, разглядывая его. Зализывал рану на ладони, и та медленно-медленно затягивалась. Потом отошел под навес у дома напротив, захлопал себя по карманам, вытащил запаянный в пластик бинт, пропитанный раствором.
- Замотай мне, - приказал он, протянул ему бинт. – Чего глазами лупаешь?
Забуза хотел послать его, вместе с бинтом, но проглотил эти слова. Молча надорвал упаковку зубами, принялся накладывать повязку, белоснежная марля виток за витком обхватывала широкую синюю ладонь с крупными, квадратными, как у взрослого мужика, костяшками. Кровь пропитывала ее, просачивалась, проявлялась на светлом бинте, как бурый лишай на бетоне. Забуза посмотрел на него исподлобья, оценивая – и какого черта он сильнее? Только потому что старше на полтора года? Кисаме ухмылялся от уха до уха, поймав его взгляд, приподнял руку и похлопал себя по четко обозначенному бицепсу.
- Жрать хочу.
Забуза смолчал, разрывая конец бинта. Замотал, завязав узелком.
- Слышишь, что я сказал?
- А я при чем?
- При том, - сказал Кисаме, помотал в воздухе ладонью и сунул руку в карман. – Пошли поедим, ты ж сегодня при деньгах.
- С какой стати? – хмуро спросил Забуза, - я тебя кормить не нанимался.
- Нанимался, - возразил Кисаме, - тебе тренировка нужна?
- Не от тебя, - буркнул Забуза, - ты вымогатель.
- Слушай, малыш, - Кисаме вновь обхватил его за плечи здоровой рукой, - не порть мне настроение.
Забуза скинул его руку с себя, натянул капюшон и вышел из-под навеса, скрываясь в мареве дождя.
- Подожди, - окликнул Кисаме. Двинулся вслед за ним, догнал и пошел рядом. Забуза потер ноющую челюсть, ничего не сказал. Просто шел молча, шлепая по раскисшей грязи. Кисаме шлепал вслед за ним, похоже, не отчаивался и не терял надежды слупить с него денег.
- Тебя дома не кормят, что ли? – спросил, наконец, Забуза.
- Кормят, - закивал Кисаме, - но мало. Еще хочу.
- Таким как ты, все мало, - проговорил Забуза, и снова прикусил щеку, размышляя.
- Пошли, - ухмыльнулся Кисаме, - есть один кабак…
- С ума съехал? Там сегодня джонины наверняка отмечают! – воскликнул Забуза, подошел вплотную к воротам общежития. – Я туда не сунусь…
Кисаме некоторое время презрительно морщил нос, но потом махнул рукой.
***
В комнате было темно и тихо. Забуза вошел внутрь, хотел было включить свет, но заметил замотавшегося в темный плед парня на крайней койке. Тот, похоже, спал, остальных ребят не было. Приложив палец к губам, Забуза провел Кисаме в комнату и показал глазами в угол.
- Мрачновато тут у тебя, - заметил Кисаме, заложив руки за спину. Прошелся по комнате, обходя разбросанные вещи. С интересом уставился на плакат, прибитый к стене сюрикеном. С плаката на Кисаме, скорчив злобную физиономию, смотрел плечистый загорелый мужик в экипировке АНБУ. Забуза развесил дождевик на двери шкафа, потер замерзшие руки. Ощущение собственной правоты, доказанной, казалось бы, кулаками, угасло, словно брошенная в воду спичка. Еще и плакат этот дурацкий… да и потом, поверил, как дурак, а завтра неизвестно что будет… Мысли растеклись бестолковыми ручейками по стеклу. Забуза загородил выцветший плакат спиной и скрестил руки на груди.
- Почему это у меня мрачно? – спросил, нахмурившись.
- А я откуда знаю? – резонно ответил Кисаме, уселся на скрипнувшую кровать. – Это ты здесь живешь, а не я.
Забуза не нашелся с ответом, полез в тумбочку, открыв ее своим ключом. Вынул фонарик-«гнилушку», прозванную так за неяркий сизо-синий свет, сунул кипятильник в банку с отстоявшейся дождевой водой. Кисаме с интересом смотрел за его действиями, потом потянулся, без спроса сцапал лежавшую на подушке книгу.
- «Сто и один способ выжить в лесу», - прочитал Кисаме медленно, водя пальцем по вертикальным строчкам. Раскрыл книгу посредине и ухмыльнулся. - Херня все это и барахло.
- Почему херня?
- Тут пишут, что, заблудившись в лесу, стоит привлечь к себе внимание, - рассмеялся Кисаме, листая страницы, - подать сигнал о помощи. Прямо первым делом, конечно… На этот сигнал о помощи все голодное зверье сбежится. А то и кто похуже.
- Ты будто опытный такой, все прямо знаешь, - недоверчиво скривился Забуза.
- У меня мозгов хватит на помощь в лесу не звать, - ухмыльнулся тот, - или вот, мол, укройтесь от ненастья в подходящую нору…
- А ты в нору не полезешь, что ли? - Забуза отобрал у него книжку и сунул под подушку.
- Я дебил, в нору лезть? – поднял брови Хошигаке. – Вот ты, конечно, дурачок, у тебя ума хватит. Залезешь в нору, а там гигантские многоножки!
- И что многоножки?! – презрительно хмыкнул Забуза. - Чтоб ты знал, я такую многоножку в том году…
- … напугал своей глупой рожей? – перебил его Кисаме, толкнул в плечо, - у тебя вода сейчас выкипит.
- Я ей голову размозжил – упрямо закончил историю Забуза, но эффект был уже не тот. От банки поднимался белый пар, собираясь каплями на светлом потолке, кусок вспучившейся штукатурки сорвался и шлепнулся прямо в банку. Забуза выругался, выдернул кипятильник из сети и попытался выловить штукатурку из банки с водой, но только обжегся паром и подпрыгнул на месте, не зная, как подступиться к кипятку. Кисаме рассмеялся и расселся на подоконнике.
- Такой криворукий дурак против многоножки? Не верю я, что ты с ней справился.
- Ну и не верь, - обиделся Забуза, выловив злополучный кусок из банки. Разлил кипяток по плошкам, всыпал туда сушеную рыбную шелуху и лапшу, протянул одну плошку Кисаме. Тот вновь ехидно ухмыльнулся, но плошку взял, принялся перемешивать палочками содержимое.
- Я ж не дурак, чтобы к ней в нору лезть, - сказал Забуза, пока лапша из тонких витых загогулин разбухала в толстых бледных червей.
- А у нее на норе написано, что ли? «Осторожно, многоножки!», - спросил Кисаме, - откуда ты знаешь, кто там внутри? Или что?
- Снаружи все равно видно, - возразил Забуза, нетерпеливо тыча палочками в лапшу, - следы там всякие у входа…
- Да ладно врать. Ничего ты не сообразишь, сунешься в нору, а потом уже, когда тебе голову откусят, будешь думать и анализировать. А если и не откусят, если сумеешь ей по мозгам настучать, ее все равно хрен до конца убьешь.
- Почему это?
- Потому что, - коротко сказал Кисаме, но потом все же пояснил, - вот смотри, ты ее ранишь, она только разозлится. Они ж хитрые, вначале мертвой прикинется, если напугается… а потом сообразит, что это не отряд шиноби, а один ты – слабый, дохлый и мудак, к тому же. И поползет по твоим следам тихо-тихо, ты и не заметишь, потом найдет, догонит и жопу откусит!
Закончив свою тираду, Кисаме клацнул зубами, и Забуза постарался сохранить безразлично-насмешливое выражение лица, но взгляд его, метавшийся, словно луч фонаря в дрожащей руке, выдавал с головой.
- Не умеют они по следу ползать, - возразил он, - и мозгов у них нет.
- А ты проверь, - тихо предложил Кисаме.
Вместо ответа Забуза молча треснул «гнилушкой» по стене. От удара та разгорелась сильнее, прогоняя темноту. Кисаме только хмыкнул, подтянул к себе плошку и принялся набивать рот лапшой.
За окном лениво накрапывал дождь, скрывал в сияющей пелене всю деревню. Пелена скрыла главные улицы, мощеные камнем, и узкие переулки, которые каждый сезон исправно тонули в жидкой грязи. Но так было не всегда. Когда сезон дождей заканчивался, в хорошую погоду отсюда было видно даже «Трех Шиноби» - громадных, обкатанных бесконечным дождем и ветром валунов у линии прибоя. Забуза подумал о том, что никогда не видел эти валуны сухими и согретыми солнцем. Доел лапшу и машинально отметил языком верхушку нового зуба, росшего на месте выбитого.
- Это тоже барахло, - неожиданно сказал Кисаме, выпил остатки через край плошки.
- Ты о чем?
- Еда твоя барахло, - пояснил тот, - лапша какая-то бестолковая… Есть надо мясо. Мясо с рисом, - облизнулся он мечтательно.
- Нету у меня риса, - мрачно отозвался Забуза, - и мяса тем более.
- Совсем нет?
- Совсем.
- Ладно, - зевнул Кисаме, рванул вверх щеколду, закрывавшую окно.
- Ты чего?
- Ничего. Затхло тут у тебя. Тепло и сыро, поэтому ты такой слабый, потому что в тепле сидишь, - хмыкнул Кисаме, пинком распахнул окно. Свежий ветер ворвался в комнату, и тряпки, которыми Забуза заботливо заделал щели, повисли и заколыхались бурыми водорослями на раме, крошка потрескавшейся краски посыпалась на кровать и подоконник, полетела вниз.
- Я замерзну! – недовольно воскликнул Забуза, попытался закрыть окно, но Кисаме не позволил:
- Развел тут теплицу, дышать нечем.
- Перестань командовать!
- Если я перестану, то кто будет? – усмехнулся Кисаме.- Ты, что ли? Вначале стань таким крутым, как он, - показал пальцем на плакат с АНБУ, - а потом вякай.
- Вали отсюда! – рявкнул Забуза, и Кисаме неожиданно послушался, легко спрыгнул с окна, оставив на подоконнике росчерк подошв.
***
После ухода Кисаме Забуза не досчитался трех банок мясных консервов. Когда тот успел нырнуть в заветную тумбочку и стянуть тушенку, неизвестно. Однако пропажа консервов разозлила не меньше, чем выбитый зуб. Новый клык резался, отдавая в челюсть и скулу тупой, ноющей болью, на завтрак не осталось ничего толкового, а жевать пустую лапшу смысла не было.
Голод, подогреваемый болью и обидой, вскипел изнутри, и кончилось все тем, в один прекрасный день после тренировки, Забуза решил пойти и набить морду Кисаме.
Откуда-то вдруг появилась несгибаемая решимость и уверенность в том, что набьет, обязательно набьет.
Забуза шел, перепрыгивая бессчетные лужи, морем разлившиеся на дороге, мелкий дождь сыпал в лицо, небо привычно затянули бесчисленные облака. Нет, ну, что одержал верх – это еще можно было простить, но стянутая тушенка не давала покоя.
Квартал Хошигаке располагался на окраине деревни. Длинный, растянутый кишкой, до светлых стен селения, окруженный высоким забором из мощных бетонных столбов и натянутой меж ними мелкой сетки-рабицы - деревянных строений в этих краях было мало. Привозной лес гнил только так, а из кривых стволов местных деревьев никакого забора не соорудишь. Стальная сетка не была однородной - где она сверкала и поблескивала, как рыба в садке, где железо поела ржа, но, несмотря на это, забор казался прочным. Сквозь ячейки сетки Забуза оглядел смутно различимые в тумане невысокие крепкие дома с узкими окнами, разбитые огороды с чахлыми рядами нездешних трав и растений. Света не хватало, и то тут, то там в землю были вкопаны фонари. На одной делянке Забуза заметил разлапистые кусты с аппетитными на вид алыми плодами. Хорошо было бы перемахнуть через сетку и ободрать кусты, это было бы достойной местью за тушенку. Но вряд ли огород охранял один лишь забор. Пока Забуза раздумывал над тем, как ему лучше проникнуть за территорию, ажурные железные ворота в сотне шагов от него со скрипом распахнулись. Забуза на всякий случай отошел подальше и сделал вид, что он всего лишь идет по улице, и не интересуется никакими кустами.
Однако человеку, распахнувшему ворота, и дела не было до него. Высоченный, синемордый, с трепещущими полосками жабр, он вышел на улицу, волоча что-то за собой. Забуза замер в неприметном углу, потому что из ворот на дорогу, прямо в размешанную ногами прохожих грязь, вылетел Кисаме. Вылетел красиво, взмыв высоко, и упал тоже красиво, расплескав воду из лужи на два метра вокруг себя.
- Ах ты уродина! - заорал он, едва успев подняться на ноги. Метнулся к человеку, стоявшему в воротах, попытался прорваться мимо него внутрь квартала - и получил по челюсти.
- Брысь отсюда, - спокойно сказал ему взрослый, - чтоб я тебя сегодня здесь не видел.
- Да ты охренел! - заорал Кисаме, встряхнулся, разбрызгивая капли воды. Сжал кулаки и вновь рванулся внутрь, ловко поднырнул под руку мужчины, и попытался ударить его - но это оказалось обманкой, тот легко ушел от удара. И тут же врезал ногой с разворота Кисаме в живот, вложив чакру в пинок. Кисаме повторил свой полет, опрокинулся на спину, раскинувшись в грязи. Полежал так с полминуты, потом начал трепыхаться, замотал головой. Мужчина поглядел на него и молча запер ворота. Вскочивший на ноги Кисаме подбежал к ним, зацарапал ногтями:
- Открой! Открывай, мудак, мать твою!
Мужчина молча развернулся к нему спиной и пошел к домам. Кисаме зарычал, вцепился в железные перекладины и затряс ворота, словно выломать хотел, однако ничего не произошло.
- Блядина ссыкливая, - вякнул Кисаме ему вслед, но тот даже не обернулся.
Кисаме прижался мосластой спиной к дверям, лениво лягнув створки пару раз и принялся задумчиво отгрызать ноготь на большом пальце.
Забуза постоял немного в тени, потом подошел ближе.
- Что делаешь? - спросил он, словно не видел ничего.
- Медитирую, - рявкнул Кисаме и размазал грязь по лицу. Глянул на Забузу свысока и добавил: - А ну метнись мне за водой. Умыться охота.
- Так ведь дождик, - заметил Забуза, не сдвинувшись с места. Кисаме поглядел на него, прищурив злые глаза, но Забуза вытерпел взгляд и добавил: - Задери голову и умоешься.
- Больно умный стал? - спросил тот, разминая кулаки.
- Какой есть, - ответил Забуза, набрал воздуху в грудь и выпалил: - Верни консервы, которые спер!
- Охренел?! - возмутился Кисаме, легко взял его в захват. Забуза принялся вырываться, дрыгая ногами и рыча, попытался вцепиться в его руку и перекинуть через себя, но не вышло, сил не хватило, только остались белые полоски на синей коже. Внезапно земля ушла из-под ног, а глаза, уши, рот и нос залила холодная мутная вода - Кисаме макнул его лицом в ту же самую лужу.
- Красавец, - сказал он, оглядывая Забузу. Успокаивался потихоньку.
- Мудак ты, - ответил тот, - на себя посмотри. И меня всего извозил…
- Ладно, не плачь, - скривился Кисаме, - пошли отсюда.
- А тушенка?
- Заткнись нахер со своей тушенкой.
И ничего не оставалось, кроме как заткнуться.
Кисаме шлепал по грязи, и серо-бурые брызги разлетались от его ботинок.
- Что это там растет? - спросил Забуза, чтобы не молчать.
- Там? - Кисаме глянул в сторону огородов, - томаты.
- А что это?
- Что, что... Томаты. Никогда не слышал, что ли?
- Слышал, - соврал Забуза, - подумаешь... а они вкусные?
- Вкусные, - сглотнул Кисаме и тоже уставился на ровные ряды кустов со спелыми, ярко-алыми плодами. - Толка от них нет, конечно, ими не наешься, но вкусные.
Поглядел на огороды, на дома, потом вдруг развернулся и тихо, крадучись, вернулся к воротам. Выхватил из-за пояса пару кунаев, тут же налепил на них что-то. И неожиданно подпрыгнул, швырнул кунаи куда-то в квартал. Забуза замер, не вполне понимая, что происходит, но оцепенение тут же прошло – Кисаме рванулся мимо него, дернул за руку:
- Валим отсюда.
Забуза не стал тормозить и побежал вслед за ним, пригнулся, услышав позади два взрыва, почти синхронно, один за другим. Кисаме ехидно расхохотался, прикрывая голову ладонью.
Остановились только минут через пятнадцать. В сезон дни были короткими, сумерки быстро укрывали деревню. Стены квартала закончились, пошли невысокие трехэтажные дома, узкие проулки меж домов, раскинулся широкий проспект с витринами магазинов и призывно распахнутыми дверями кабаков. После дождя в воздухе повисла теплая мгла, размывающая очертания предметов, разноцветная реклама переливалась огнями.
- Есть хочу, - протянул Кисаме, уставившись на яркую вывеску с улыбающейся жареной рыбой на решетке. Лампочка в голубом рыбьем глазу горела неровно, то выключаясь, то зажигаясь вновь, отчего казалось, что рыба задорно подмигивает.
- Денег нет, - на всякий случай сказал Забуза, когда Кисаме уставился на него, прищурившись. - Правда нет.
- А если я проверю?
- Проверяй. Нет у меня ничего.
Кисаме не ответил - то ли поверил, то ли сделал вид. Запрыгнул на фонарный столб, обозревая окрестности магазина, и тут же перескочил на соседний, отчего фонарь, висевший на столбе, лениво покачнулся.
- Куда это ты? - спросил Забуза, устроившись рядом. Кисаме кивком указал ему на двери магазина. Оттуда вышел длинноволосый шиноби в чунинской жилетке, зашагал по мостовой, обходя лужи. К животу он прижимал светлый сверток с нарисованной рыбой - такой же как на вывеске.
- Чуешь? - спросил Кисаме, и не дождавшись ответа, осторожно перепрыгнул на мокрый навес соседнего здания. Забуза повел носом, уловив разлитый в воздухе слабый аромат.
- Рыбки сейчас бы... - сглотнул Забуза, усевшись рядом с Кисаме. Влажный навес прогнулся под их тяжестью, угрожая опрокинуть обоих в лужу на мостовой, пришлось держаться с помощью чакры.
- Будет тебе рыба, - шепотом пообещал Кисаме и перепрыгнул на балкон, следя за чунином. Замер, балансируя на перилах, прищурил глаза, наблюдая, как чунин сворачивает с главной улицы в плохо освещенный проулок. Выждал немного - и ловко оттолкнувшись от перил, перескочил на фонарь, освещавший перекресток.
- С ума сошел, - выдохнул Забуза ему в ухо, вцепился в перекладину, скользкую и пахнущую железом. - Чунин.
- Еда, - возразил Кисаме, и, не слушая возражений, двинулся дальше, стараясь не привлечь внимания раньше времени. Забуза застыл, держась за перекладину, не знал, куда ему деваться. Надо было быть сумасшедшим, чтобы пытаться провернуть такое в деревне, где полно народа, да и потом, если генины все были неравны по силе, то чунин по умолчанию был сильнее любого из них. Но Кисаме, словно не соображая ничего, осторожно следил за ним. В переулке было темно, однако, перепрыгнув в очередной раз, приземлился неудачно, и несколько отсыревших камушков сорвались вниз, булькнули в бочку с дождевой водой, оставив на поверхности круги.
Чунин навострил уши, обернулся - и в ту же секунду Кисаме обрушился на него с балкона, подминая под себя. Завязалась потасовка, чунин перекатился на спину, попытался стряхнуть с себя Кисаме, но тот не дал ему опомниться, умудрился ухватить за палец левой ладони, рванул, выкручивая. Чунин взвыл от боли, правая его ладонь засветилась от избытка чакры, и он рубанул ею наотмашь по плечу Кисаме. Глубокий разрез раскрылся мгновенно, Кисаме невольно ослабил хватку, но тут же раздался глухой удар, и сияние чакры потухло. Забуза, сжимая доску, замер над телом чунина. Потом доска выпала из его руки.
- Что теперь будет? - воскликнул он, опускаясь на колени, дотронулся до плеча чунина, вялого и безжизненного.
- Ничего не будет, - бросил Кисаме, озираясь в поисках пакета, - никто и не узнает. Дышит он?
- Дышит, - с замиранием сердца выдохнул Забуза. Перевернул чунина лицом вверх. - Это не он. Это она.
- Девчонка? - недоверчиво спросил Кисаме.
- Ага. - Забуза пригладил ладонью длинные темные волосы.
- Здорово ты ее огрел, - Кисаме подошел к нему и глянул сверху вниз, - молодец.
- Надо ее в лазарет отнести.
- Совсем умом тронулся? Чтоб нас там и повязали? Пошли.
- Куда? Нельзя же ее оставить!
- Можно, можно, - Кисаме ухватил его за руку и поволок, - пошли отсюда.
Забуза повернулся и в последний раз глянул на девчонку, лежавшую посреди двора, поспешил вслед за Кисаме.
Кисаме хорошо знал окрестные подворотни, и Забуза, едва успевая за ним, не понимал, куда Кисаме его ведет, пока не заплескали волны у речного причала. Совсем стемнело, и свернувшаяся кольцом рыбина-луна уже выплыла из-за туч, засияла над водной гладью.
Забуза засмотрелся на бледно-желтую луну, камушки на растрескавшейся бетонной пристани хрустели под ногами. Кисаме шел, держа в покалеченной руке сочащийся маслом сплющенный светлый пакет, то и дело засовывал в него руку, доставая куски обжаренной в хлебных крошках рыбе. Дошел до самого конца пристани и уселся, свесив ноги к воде.
Забуза не спеша подошел, уставился на распаханный кровоточащий порез на его плече.
- Сильно она тебя... Еще чуть-чуть, и без руки бы остался.
- Угу, - пробубнил Кисаме с набитым ртом. Выудил остывший, но еще ароматно пахнущий кусок рыбы, запихал его в рот.
- Больно? - спросил Забуза, все еще не в силах отвести взгляда от раны, в котором, как ему показалось, белела кость.
- Угу, - Кисаме прожевал еще один кусок, торопливо слизнул потекший по пальцам прозрачный жир.
- Зашить надо... слушай, а мне рыбу?
- Нету, - сказал Кисаме, убирая пакет за спину, - кончилась.
- Как кончилась? - не поверил Забуза, - мы же вместе... и ты мне не оставил?
С воды тянуло гнилью - ниже по течению река расходилась в разные стороны, и один рукав впадал в стоячее болото. Кисаме молча сунул пальцы в рот, обсасывая остатки жира. Будто сожалел о том, что не поделился, но Забуза на всякий случай обошел его сзади. Спиннул в воду увесистый камень, отвлекая Кисаме, и тут же выхватил пакет из-за его спины. Быстро развернул его, сунул руку, выхватывая кусок наугад - и, рискуя подавиться, запихал в рот, потому что Кисаме обернулся и поглядел на него очень сурово. Забуза по его глазам понял, что Кисаме свой кусок и изо рта вынет, и тут же начал жевать, судорожно, давясь костями. Однако Кисаме, видимо, наелся, позволил ему шариться в пакете. Забуза немного повременил и сел рядом с ним, тоже спустил ноги вниз. В пакете остался лишь пяток давленых мелких рыбешек, но и они, остывшие уже, набитые костями, как подушечка - иголками, все равно были вкусными. Забуза поводил пальцем по дну пакета, собирая разбухшие от масла хлебные крошки, отправил их в рот. Над водой клубился туман, словно в онсене.
- Наелся? - спросил Кисаме.
- Ага. Спасибо.
- А ты еще из-за своей паршивой тушенки ко мне приставал... - протянул Кисаме, - держись меня, голодным не останешься.
- Это ты голодным не останешься, - буркнул Забуза, не решаясь вылизать пакет. Просто положил его на колени, вдыхая слабый аромат. - Ты бессовестный, и это было нечестно...
- Не скули, - перебил его Кисаме, подтянулся к нему ближе, - лучше погляди хорошенько, что у меня там с плечом.
Забуза вздохнул и полез в сумку за походной аптечкой, с которой, как показала практика, не стоило расставаться даже в городе.
***
Забуза долго еще вскакивал от шороха по ночам, то и дело ожидая визита военной полиции Мизугакуре, но никого не было. Поэтому, когда учитель объявил, что их тройка уходит в двухнедельный поход - не расстроился, как раньше, а обрадовался, рассчитывая, что за время его отсутствия происшествие точно уляжется.
Из похода он вернулся оборванный, в обгорелом снаряжении - в последний момент сумел улизнуть от катона противника, но довольный. Улегся спать, рассчитывая хорошенько отдохнуть, но не сложилось.
В окно ударил крохотный камушек. Забуза проигнорировал его, но когда стекло загудело от камушка побольше, он подошел и распахнул его настежь, опасаясь, как бы ему не высадили окно хорошим булыжником.
- Привет, - сказал Кисаме, оседлав забор напротив его окна, - явился?
- Явился.
- Пошли, - Кисаме кивком указал на улицу, - погуляем.
- Не хочу. Я устал.
- Ну вот и отдохнешь.
- Ты опять втравишь меня в какую-нибудь историю, - днем, в полном ребят общежитии, Забуза не особо опасался Хошигаке.
- Не втравлю, - прищурился тот, - пошли, я сказал.
- Ладно. Только переоденусь. Жди меня внизу.
Скинув одежду, которая годилась только на тряпки, Забуза покопался в настенном шкафчике, но ничего подходящего так и не нашел - был только теплый плащ, пара штанов, да две прорезиненные куртки, рассчитанные на сезон дождей. А сезон уже два дня как закончился, и над селением вновь сияло солнце, пробиваясь лучами через всегдашнюю серую мглу. Так ничего и не нашел, и стыдясь своей бедности, решил уже не выходить. Улегся лицом в кровать, мучительно переживая нехватку денег, заработать которые честным трудом никак не удавалось. Можно весь месяц корчиться, вылезая из шкуры, а потом придут какие-нибудь кисаме и все отберут.
И ничего им за это не будет.
Размышления его прервал жалобный звон стекла. Забуза выругался сквозь зубы, натянул штаны, обулся, да так и пошел, в одних штанах. Глядеть на себя было тошно – выступающие кости, мышцы и жилы, обтянутые кожей в бесчисленных царапинах и ссадинах. Кисаме, ожидавший его у ворот, оглядел его скептически с ног до головы.
- Охренел, что ли? - накинулся на него Забуза, - камнями в окно швырять?
- Не ори, - наморщил нос тот, - все время истеришь, как девчонка. А еще штаны надел.
- Сам ты девчонка. Окно стеклить будет кто потом?
- Да мне похуй, - обескураживающе честно ответил Кисаме, и Забуза не нашелся с ответом. Молча выпрямился, расправил плечи - чтобы смотреться достойно рядом с Кисаме. А тот шел спокойно, словно действительно не желал ввязываться в истории. Вышагивал рядом, сунув руки в карманы, на плече виднелись бледно-голубые полосы шва.
- Что дома сказали? - спросил Забуза, разглядывая шрам.
- А что мне должны были сказать? - удивился тот, - отвесили пиздюлей и зашили молча. Больно им охота со мной связываться.
Забуза глядел на него, не зная, что и сказать. Похоже было на то, что связываться с Кисаме действительно не любили даже взрослые, настолько непредсказуемым он был, почти не раздумывал перед тем, как сорваться в драку. Причем случай с чунином доказал - Кисаме не был трусом, нападая на тех, кто явно слабее. Забуза шел рядом, прикидывая - действительно ли Кисаме такой отмороженный, или же это запах близкой добычи срывал ему крышу вместо с чердаком.
А Кисаме тем временем миновал большой перекресток, запруженный людьми - гражданскими и шиноби, пошел по тихой улице, которая днем казалась приветливой и спокойной. На обочине, ближе к забору, сидела серая полосатая кошка. Вылизав переднюю лапу, она намывала мордочку.
- К дождю намывает, - буркнул Забуза, оглянулся по сторонам, намереваясь кинуть в кошку чем-нибудь. Подобрал с земли камень и замер, уставившись на Кисаме.
- Кыс-кыс-кыс, - затянул тот, протянул к кошке синие пальцы с обломанными неровными ногтями, - кыс-кыс-кыс.
- Умом поехал? - поинтересовался Забуза, подходя ближе. - Кошку слопать собрался?
- Тебя слопать. Смотри, какая хорошенькая...
Забуза скорчил рожу, однако Кисаме на него и не смотрел. Опять потянулся к кошке, которая только сейчас соизволила обратить на него внимание. Глянула большими раскосыми глазами, медово-желтыми, и тут же равнодушно зевнула, распахнув розовую пасть, полную белых и острых, как иглы, зубов.
- Хищница, - одобрил Кисаме, дотронулся до пушистой шкурки, зарылся сильными пальцами в пестрый серый мех. Провел большим пальцем по серому носу, погладил против шерсти. - Смотри, какая хорошая киса, какая кра... ай, блядь!
"Хорошая киса", недовольная таким обращением, тяпнула Кисаме за ладонь, вонзив острые зубы.
- Ах ты сука мохнатая! - взвыл Кисаме, вскочил на ноги, пытаясь стряхнуть кошку, но та лишь стиснула челюсти, и кровь стремительно закапала на асфальт. - Пусти, сволочь! А ты чего ржешь, придурок?!
Забуза захохотал в голос, глядя, как Кисаме прыгает, пытаясь отцепиться от кошки. Размахнулся, чтобы ударить ее хребтом о забор, но та, почуяв его намерение, разжала челюсть и прыгнула, вцепившись ему в лицо и шею. Кисаме заорал еще громче, а Забуза, согнувшись пополам от смеха, свалился на землю.
***
Очередное обновление
- Кролики, - фыркнул Кисаме, обдирая очередную тушку, - опять паршивые кролики.
- Ладно тебе, - по лезвию куная побежала кровь, горячая, быстро стынущая на холоде, и Забуза подставил ладонь, набирая кровь в пригоршню, отхлебнул шумно. От неподсоленной сырой крови слегка подташнивало, но не пропадать же ей.
- Жадный ты, - усмехнулся Кисаме, и Забуза осклабился в ответ, обнажая клыки, острые, красно-розовые. Собрал отброшенные сторону шкурки, вывернул одну, принялся шкрябать кунаем. Кисаме тем временем покромсал кое-как кроликов, закинул в маленький походный котелок. Вскоре вода закипела, и Забуза, растянув обработанные шкурки, начал следить за варевом, периодически снимая пенку. Ссыпал туда же соль и пряности, потому что просить Кисаме готовить было бесполезно - тот не терпел бессмысленных, по его мнению, телодвижений, и предпочел бы зажарить кролика на палке. Полезными телодвижениями Кисаме считал, например, игру в ножички. Но так как Забуза был занят костром, и не мог играть с ним, Кисаме просто швырнул в него разделочный нож, целясь ему между глаз. Забуза молча отклонился, едва не попав под сюрикен, который Кисаме пустил в него следом. С легким хрустом в дерево воткнулись еще три сюрикена, а последний кунай едва не опрокинул котелок. Горячие брызги ошпарили склонившегося над ним Забузу, и Кисаме расхохотался, засчитав себе удачный бросок.
- Ты мудак! - рявкнул Забуза, швырнул в него горящую головню из костра, опалив себе пальцы. Кисаме отбил головню кунаем, но та рассыпалась горячими алыми искрами, прожгла на нем теплый зимний плащ. Теперь уже рассмеялся Забуза, чего Кисаме стерпеть не мог. Вскочил на ноги и всерьез схватился за кунай, но Забуза угрожающе поднял котелок с огня.
- Так, поставь на место, - распорядился Кисаме, - с едой не шутят.
- Не заебывай меня, - предупредил Забуза, и, внимательно следя за ним, сел на мерзлую землю. Вновь принялся помешивать похлебку, то и дело принюхиваюсь. Кисаме шумно сглотнул, уставившись на плавающие в побулькивающем бульоне пряные листы.
- Скоро будет готово, - сказал Забуза. Понял вдруг, что не хочет делиться едой с Кисаме, и что никто – совсем-совсем никто – не обяжет его это сделать. Прикусил губу, обдумывая план, как первым завладеть похлебкой и оставить Кисаме объедки. - Найди у меня в сумке сухари и рамен, кинем туда.
- Нахер твой рамен, - покачал головой Кисаме, - только вкус испортит.
- Ничего не испортит, ты что. Наоборот, наваристее будет, как в лучшем ресторане.
- Мне не надо как в ресторане, - затянул Кисаме, но в сумку все-таки полез. Забуза приготовился сложить пальцы в печать, чтобы навести простенькую иллюзию, но Кисаме, словно разгадав его план, не сводил с него глаз, рыская по сумке почти на ощупь.
- Нет у тебя никакого паршивого рамена, - заявил он, отбросив сумку, - и так съедим.
Забуза уже приготовился к драке за похлебку, но в этот момент послышались детские голоса, тонкие и высоко звенящие в морозном воздухе. Какие-то мальчишки раздраженно и испуганно спорили друг с другом.
- Может, тебе сходить? - нашелся Забуза. - Может, у народа есть рамен? Суп все равно полчаса постоять должен, чтобы вкуснее стать.
- Вариант, - одобрил Кисаме, поднялся на ноги. Забуза прикусил язык, чтобы не выдать себя улыбкой, принялся усиленно помешивать похлебку, но Кисаме стоял у костра и явно чего-то ждал.
- Чего? - раздраженно отозвался Забуза.
- Пошли, - велел Кисаме, - вместе.
- Я занят! - рявкнул Забуза. - Я слежу за едой.
- Хитрый какой, - Кисаме подошел к нему и дернул за капюшон, - пошли, пошли, посмотрим, что там за дети.
И, не слушая возражений Забузы, натянул ему на глаза капюшон и пинком вытолкал с поляны. Снял котелок с огня, заботливо накрыл крышкой и укутал в спальный мешок Забузы, не слушая возражений. Привстал на одно колено, наводя иллюзию на это место, маскируя не только внешний вид, но и запах.
Уже по дороге едва не передрались, выбирая направление: Кисаме утверждал, что надо идти на "девять часов", а Забуза хотел на "двенадцать". Не желая уступать друг другу, так и побежали, то и дело меняя направление. Но наконец Кисаме, который слышал посторонние звуки в лесу чуть ли не всем телом, остановился и замер. Забуза запрыгнул на ветку неподалеку от него.
- Вон там, - жестом показал Кисаме на небольшую поляну. На поляне стоял мальчик в длинном, пушистом ярко-синем шарфе, и парень в чунинской жилетке, лет двадцати пяти. Мальчик открыто озирался по сторонам, а парень делал вид, что сверяется с картой. Забуза смутно помнил парня еще по Академии - тот учил самым простым вещам, вроде создания водного клона. Детство вдруг колыхнулось, встало перед глазами - вспомнились и безуспешные попытки, и злые слезы, которые надо было скрывать ото всех. И полученная в итоге из рук учителя бандана с отчетливой гравировкой...
- Готовься, - шепнул Кисаме, складывая пальцы в печать. Чакры у Кисаме хватило бы на троих генинов, как минимум, и он мог себе позволить тратить ее, не раздумывая. Забуза колебался, не желая нападать, и драгоценные секунды, дающие преимущество неожиданной атаки, уходили вникуда.
Но поток воды, мощный, ревущий, уже рванулся вниз, Кисаме по пути толкнул Забузу в спину, не давая раздумывать и взвешивать.
- Эй, ребята? - громко воскликнул парень, едва успел рвануть мальчишку в шарфе за воротник и запрыгнуть на дерево, уходя от потока. - Ребята, вы чего?
- Мы ничего, - хохотнул Кисаме, толкнул Забузу локтем в бок. А тот стоял и смотрел в глаза учителя, желая провалиться под землю, вместе с Кисаме заодно. И до того погано это было - смотреть ему в глаза, что хотелось закутать лицо плащом, спрятаться от позора. Парень не прятал глаза, смотрел открыто, ожидая объяснений.
А Кисаме сорвался с места, выхватив сюрикены. Метнул их, почти не целясь - но с силой, так что они воткнулись в кору деревьев до половины. Учитель из Академии мгновенно сориентировался, мгновенно сложил печати, и три клона встали за его спиной. Один из них рванул мальчишку в шарфе куда-то в сторону, остальные три бросились в атаку. Умело уходили от случайного удара, и один из них сумел уже подранить Забузу, пропахав ногу кунаем. Забуза отбивался, сосредоточившись на лязге оружия, едва успевая подставить свой клинок, опять оказался нерасторопным, не уловил обманного движения. В последний момент закрыл лицо рукой, подставив ее вскользь под удар. Вначале и не почувствовал, как кунай располосовал предплечье, и только потом рана набухла кровью, боль потекла по венам, вынуждая отступать.
Но вновь взревела вода, и клон перед ним беззвучно расплескался.
Учитель, в разодранной жилетке, оставшийся один, вновь складывает пальцы в печать, вновь создает еще троих - на этот раз неудачно, те даже не успевают разбежаться в разные стороны для атаки. У Кисаме, как выяснилось, достаточно чакры еще на одну волну, неожиданную, вдвое сильнее, чем первая - и непохоже на то, что Кисаме устал. Даже наоборот: он отвесил оплеуху Забузе, приводя его в чувство, уставился на парня из Академии, хищно ухмыляясь. Его кунай в крови, а учитель стоит, держится за бок - и сейчас видно, как напитавшаяся водой изорванная жилетка стремительно темнеет.
- Трави добычу! - воскликнул Кисаме, легко оттолкнулся, и ветка, на которой они стояли, мягко спружинила, закачалась, зашелестела листвой. И Забуза, поддавшись его настрою, прыгнул вслед за ним, и тоже увидел чуть затравленное выражение в глазах парня из Академии. Тот стоял, практически беззащитный, посреди поляны, подпускал их ближе... и зазвенело где-то в голове, вначале тонко, на уровне неприятного ощущения, легкой тошноты, через секунду оглушило догадкой по голове, но было уже поздно - не успел развеять иллюзию, в висок ударило со страшной силой, и застучала кровь...
***
- Да идите вы все на хуй! - весело, со злым задором заорал Кисаме, вцепившись в прутья решетки. Затряс их, словно выдернуть хотел. - На-хуй, на-хуй, на-хуй! – под лязг железа вновь заорал с такой яростью, что шиноби в форме покосился в их сторону.
- Чего глядишь? - ухмыльнулся Кисаме, провел обломанным ногтем по гладкому стальному пруту, - я тебя спрашиваю, мудила вафельный, чего вытаращился?!
- Перестань, - попросил Забуза, вжавшись спиной в темный и сырой угол. Подтянул ноги к груди, обхватил их руками и приткнулся подбородком, тихо скрипя зубами. Голова раскалывалась, разламывалась на части - казалось, только бинты удерживают куски черепа вместе, а если их снять - тут же развалится окончательно, и болезненно пульсирующий мозг вытечет на плечи. Как бы заставить еще замолчать Кисаме? Но охранник больше не обращал на дерзкого мальчишку никакого внимания, и тот сам отцепился от решетки, начал расхаживать по комнате, с силой хрустя пальцами.
- Вот ведь суки, - сказал, словно выплюнул. - И ты сука.
- Сам... сука, - тихо отозвался Забуза. - Безмозглая.
- Все из-за тебя, - не стал слушать его Кисаме, - все из-за тебя, это ты, недоносок, не мог как следует атаковать. Из-за тебя вляпались, как дурачки, - Забуза вздрогнул от неожиданного лязга. Это Кисаме с силой пнул решетку, - ох и мудак же ты.
- Сам мудак, - не сдавался Забуза, - теперь вылетим из генинов.
- Ты вылетишь! - заорал Кисаме, на секунду представив себе эту перспективу, - ты вылетишь, понял, тебе не место в шиноби, ты сопля, слабак...
Забуза не выдержал, подскочил, накинулся на него голыми руками. Повалил не ожидавшего отпора Кисаме на пол, стиснул в ладони короткие иссиня-серые патлы. И начал бить его затылком об пол, Кисаме в ответ лупил его кулаками по груди, каждый раз дыхание перехватывало от удара, и все вокруг словно звенело, а башка у Кисаме была точно железобетонная.
Забуза сам уже не помнил, как их разняли, растащили в разные стороны, только у Кисаме по плечам текла тугими вязкими струйками кровь, а сам Кисаме смотрел волком, сощурив и без того небольшие глаза
@темы: (c) Lady Aribet, .JPG, Lady Aribet фанфики, Фанфики, Нарутень
-
-
25.02.2010 в 17:29своеобразно,но мне очень нравится,просто верю во все от и до и ничего не разобрать наперед - а это то,что нужно!я тащусь
этот пейринг тоже хорош и интересен.обожаю подростковый период. а сразу было непонятно воще , че это они там по лесам шляются и "случайно" вдрух натыкаются друг на друга..)
^_^ у меня полный восторг..оой.
.
-
-
25.02.2010 в 17:37-
-
25.02.2010 в 17:48а то ,как у них драка последняя закончилась ^__^ а то, как бинтиком пришлось поорудовать ^__^ Кисаме хитрый поц)) прикоольно -
>- Жрать хочу.
Забуза смолчал, разрывая конец бинта. Замотал, завязав узелком.
- Слышишь, что я сказал?
- А я при чем?
- При том, - сказал Кисаме, помотал в воздухе ладонью и сунул руку в карман. – Пошли поедим, ты ж сегодня при деньгах.
- С какой стати? – хмуро спросил Забуза, - я тебя кормить не нанимался.
- Нанимался, - возразил Кисаме, - тебе тренировка нужна?
- Не от тебя, - буркнул Забуза, - ты вымогатель.
- Слушай, малыш, - Кисаме вновь обхватил его за плечи здоровой рукой, - не порть мне настроение.
Забуза скинул его руку с себя, натянул капюшон и вышел из-под навеса, скрываясь в мареве дождя.
блин.ток ща дошло - так значит они не пошли вместе в кафе на ужин при свечах....
-
-
25.02.2010 в 17:51Спасибо))) Будет, ога))) пишу.
Начала давно, но решила сегодня дописывать)))
howcute
Ахахаха, спасибо!!!
Дааа, как подростки они чудесные))) да и вообще. И джена тут тоже будет, чоуж там)))
В ресторан не пошли, но все еще будет)))
-
-
25.02.2010 в 17:55не томи...
-
-
25.02.2010 в 18:00-
-
25.02.2010 в 19:51Интересно, вы прямо заинтриговали таким необычным вступлением)
-
-
25.02.2010 в 20:01очень интересно! атмосферно! СПАСИБО!
ПРОДУ! ПРОДУ! ПРОДУ!
-
-
25.02.2010 в 20:39Kris Hardy
Tremere_Sinistra
Ахахаха, надеюсь, дальше не хуже будет)))
Tarna
Уииии, замечательно))) пишу-пишу)))
-
-
25.02.2010 в 20:46пытаюсь молчать)))
-
-
25.02.2010 в 21:20вспомнила и нашла тебе один ангстовый картинк на тему хак , вдохновляйся : http://static.diary.ru/userdir/8/3/7/0/837093/52368356.png
и воообще. пиши-пиши ,автор, не уставай, поработай хорошо! а мы буим жарко комментировать х))
-
-
26.02.2010 в 10:41-
-
26.02.2010 в 10:59мне очень словесные «пейзажы» и «натюрморты» тут нравятся не знаю как еще это обозначить очень-очень!
-
-
04.04.2010 в 15:09хотя мысль о том, что Забуза будет снизу меня приводит в трепетный ужас (или ужасный трепет)
Ахахаха, война план покажет... пейринг-то какой!)))
и я уже надеюсь, что Хаку таки будет))))
Да может, и будет))) пока не знаю)))
howcute
Картинк мега ангстовый))) ыыы просто)))
Спасибо)))
serizawa
Вон, выше)
Армада
Мррряу, спасибо))) очень приятно)
-
-
04.04.2010 в 15:25-
-
04.04.2010 в 15:27Мррряу))) спасибо)
-
-
25.06.2010 в 13:53-
-
28.06.2010 в 21:39-
-
28.06.2010 в 21:43-
-
28.06.2010 в 21:46Ну вот, апдейт)))
Tremere_Sinistra
Мрррр, спасибо.
Сомнамбулист
Ну вот, как-то слегка подразгребла засаду со временем. Если все будет слава Эру, то появится время писать.
-
-
28.06.2010 в 21:55читать дальше
-
-
28.06.2010 в 21:59Так, ты меня щас захвалишь
-
-
28.06.2010 в 22:15Забузатекст какой выходит! И зря вы грозились ООСом - пока ничего такого не замечено)-
-
28.06.2010 в 22:18Спасибо, мне так приятно)))
Я просто такого Кисаме в пейринге с Итачи вижу... по-своему)
-
-
28.06.2010 в 22:22-
-
28.06.2010 в 22:29-
-
30.06.2010 в 00:35Стиль шикарен. Всё просто и честно ) Спасибо ) и жду проды, ага )
-
-
20.07.2010 в 22:38Хотя немного страшно за Забузу, но спойлеры-то мы все знаем)
-
-
20.07.2010 в 22:46Ахха)))
Akuma4
Ох, мне так приятно слышать. Спасибо!
Сомнамбулист
Ну как бы да, как бы спойлеры, ну вот раскрыть пробелы мне страсть как охота.
З.Ы. У меня есть еще один кусок неоконченного фика. Я думаю, есть ли у меня совесть? Или выложить все-таки?
-
-
20.07.2010 в 23:07У тебя прекрасно получается раскрывать пробелы **