Мои пять копеек. Сни мне снятся заебато красочные, я только недавно узнала, что норма - нецветный сон. Я различую не только цвета во сне, я чувствую запахи и вкус. ППЦ. Ну как та бабочка, которой снится, что она китайский чиновник компартии, которому снится, что он бабочка.

Сны сюжетны и настолько иногда подробны, что диву даешься. И каждого есть свое собственное какое-то настроение.

Сегодня сон был муторным, почему-то про дайсы, но он скучный. а вот дня три назад приснилась вообще жесть.
Не выдумываю.
Как будто я был педофилом, я был хмурый чуть небритый студент конца девятнадцатого века где-то. У меня были длинные до плеч светло-серые волосы, томик Гете в руках и светлый плащ.
Мятущийся юноша, отягощенный проблемами самопознания и сутью бытия.
И будто иду я как-то раз по берегу реки, в парке. Осень, листья. А в реке как будто тонет мальчик.
И я его, блять, героически спасаю.
Вытаскиваю, отношу на руках на лавку, приьегают его родители.
Мальчик причем оказался нормальный, не кавайный и сопливий, но и не задиристый. Спокойный такой, рассудительный ребенок. Замечательный просто.
А осень, листья.
А его отец (один в один Тьюллис из "ПЗ") с маман предлагают мне стать его учителем по философии, ибо мальчишка ко мне успел уже привязаться.
И мы занимаеся с ним философией, и мальчишка предлагает мне сбежать из дома и увезти его с собой.
Ну он в меня как бы влюбился.
Ну и взаимно. Причем никакого секса, и объятий. Смотрю на этого дурака, звоню, договариваюсь с каким-то своим ругом, что приеду к нему в город - у друга есть тачка, пистолет (эээ... девятнадцатый век улетучился) кожаная куртка и черные волосы в хвост. Напоминает прости господи Итачи. Друг меня по телефону ревнует, но однако говорит - приезжай.

И тут я, юноша бледный со взором горящим, решаюсь таки на действие.
Собираю манатки радостного мальчишки, покупаю два билета на поезд.
А дальше начинается беспросвет. То есть я одновременно знаю, как закончится путешествие - что нас поймают и ребенка отберут, и вместе с тем только сажусь в поезд. Ночью. Мы с ним устраиваемся вдвоем на верхней полке почему-то, вообще, поезд какой-то очень бедный. Дальше начинается бред - к нам в купе подсаживается пожилой джентльмен, который портит всю романтику. Потом какие-то цыгане и воры, и я отчаянно слежу, чтоб не уперли ребенка. еще какое-то время мути, и вот мы подъезжаем к пункту, где ждет нас мой друг. Он стоит у полицейской машины, облокотившись на нее, курит.
Я стою у двери поезда, обхватив одной рукой своего мальчишку, и жду, пока поезд окончательно остановится.
И в этот момент какие ублюдки начинают перестрелку, и выстрелом моему другу начисто сносит голову. Я некоторое время вижу ее, и длинные пряди волос, собранные в хвост.
Машинист объявляет, что остановки не будет по причинам террористических актов, и мы едем дальше, в полную безнадежность. Мальчишка жмется ко мне, а я его даже поцеловать не могу, потому что люди вокруг.
На следующей станции входит отец мальчишки, говорит какие-то казеные фразы, причем не особо ругает меня даже, но тут же уводит мальчишку, не дав попрощаться.
Я бросаю все свои чемоданы, схожу с поезда.
Передо мной поле, светлое и тревожное, и серое высокое небо.